Побег из-под венца - Майклс Ли

  — Папа, — сказала она, — мне действительно жаль все расстраивать, но это не просто нервы.

  — Не будь смешной, Кэтрин. — Он редко говорил с ней так властно. — Каждая невеста нервничает. Но если бы все поддавались этим чувствам и страхам, то институт брака уже давно бы рухнул. Я пойду, позову Дугласа, а после того, как вы потолкуете, я приму твои извинения за то, что ты усомнилась, правильно ли я решил этот вопрос, и тогда церемония может продолжаться.

  — Нет! — вырвалось у Кэтрин. Она увидела, как Джок нахмурился, и сказала тише: — Нет, пожалуйста, не приводи его сюда.

  — Боишься посмотреть ему в лицо?

  Да, осознала Кэтрин, а вслух пролепетала:

  — Я... конечно же, нет. Я просто не хочу, чтобы он видел мое платье до свадьбы.

  Кэтрин противоречила сама себе: только что она хотела отказаться от свадьбы и в следующую же минуту заявляет, что жениху нельзя видеть невесту до торжественного момента... Совершенно очевидно, что и Джок Кэмпбелл заметил столь неразумное замечание, но смолчал: покачал головой и вышел.

  Великолепно, Кэтрин. В следующий раз почему бы просто не вонзить кинжал прямо в сердце?

  Время побежало. Сейчас Джок спустится вниз как ни в чем не бывало, отыщет Дугласа, отведет его незаметно в сторону, чтобы никто из гостей не подумал ничего плохого, а потом тихо проведет наверх. Кэтрин прикинула, что у нее остается не более двадцати минут, прежде чем они придут к ней в комнату.

  Она уже слышала ровный, как у римского патриция, голос Дугласа, представляла себе, что он скажет, как будет все отрицать, изображать негодование и изумление от ее заявления. А что, собственно, она скажет отцу? Что поверила подслушанному разговору, а не человеку, с которым собиралась связать жизнь? Кэтрин не могла этого сделать. Она не могла смотреть им обоим в лицо. Поэтому оставался единственный выход.

  Кэтрин распахнула дверцы своего шкафа, схватила джинсы, кроссовки, первую попавшуюся блузку и побежала в ванную. Ухватившись обеими руками за ворот платья, она сильно потянула, и пуговицы стали отскакивать в стороны, как воздушная кукуруза. Потом она сорвала с себя фату, скинула туфли, а вместо всего этого надела джинсы, блузку и кроссовки. И только потом вспомнила, что у нее нет при себе ни цента.

  Кэтрин прошла на цыпочках, прислушиваясь к голосам в коридоре, через комнату туда, где были приготовлены вещи для медового месяца, бросила к ним свое кольцо и схватила крошечную вечернюю сумочку, которая лежала рядом с платьем. На большее у нее не было времени.

  Застегивая на ходу блузку, Кэтрин вернулась в ванную, закрыла за собой дверь и проследовала в примыкавшую к ней гостиную. Гостиная вела в зал, но не в большой, где должно было проходить торжество, а в другой. Никого не было видно. Через черный ход она спустилась в кухню и вздохнула с облегчением, увидев, что и здесь нет никого. Слуги, должно быть, ушли в большой зал, чтобы увидеть церемонию.

  Церемонию, которая не начнется.

  Выходя на улицу, Кэтрин немного задержалась, осмотрелась, потом побежала к первому большому дереву, затем к другому и так, перебежками, прячась за стволами деревьев, стала удаляться от дома. Ее план так прост, что его можно изложить в двух словах: убраться отсюда. Кэтрин было все равно, куда и как.

  Однако чем дальше она отходила от дома, тем больше задумывалась над тем, как же ей уехать из поместья. Конечно, дом ее отца не похож на замок, но туда не так-то просто попасть, да и выбраться оттуда тоже, особенно сегодня, когда кругом полно охранников, присматривающих за тем, как бы никто не унес подарки, не говоря уже о дорогих украшениях на гостях. А еще через несколько минут, как только Джок заметит отсутствие дочери, выбраться отсюда будет еще сложнее.

  На мгновение Кэтрин представила отца, когда тот увидит ее платье, брошенное в ванной. Что он скажет в оправдание? Тут она споткнулась о чьи-то ноги, торчащие из-под старой машины. В следующее мгновение показался и хозяин.

  — Какого черта...

  Кэтрин медленно перевела взгляд с грязных кроссовок мужчины на его старые потертые джинсы, запачканную футболку и задержалась на широких плечах, загорелом, обветренном лице, обрамленном густыми непослушными темно-русыми волосами, и увидела темно-карие глаза, выражающие негодование.

  — Ты что, не видишь, куда идешь? — возмутился он.

  — Извините. Я задумалась.