Однажды летом в Италии - Гордон Люси

Разве можно любить человека, поцелуи которого сводили с ума, а прямолинейность и грубость выводят из себя?

Она вернулась к действительности, когда услышала трель телефона. Один из гостей засунул руку в карман и вытащил мобильник.

— Включите телевизор, — быстро произнес он, пробежав глазами полученное сообщение. — Послушаем новости.

Все вошли в дом и столпились около телевизора, где диктор говорил:

— Никто не знает, где Фортезе достал оружие, но он использовал его, застрелив насмерть двух охранников.

— Фортезе, — прошептала Холли. — Это не тот ли…

— Да, — ответила Галина рядом с нею. — Я всегда боялась, что это произойдет. — Потом она выдавила улыбку. — Но они схватят его до того, как он сможет…

— До того, как он доберется до Маттео, — согласилась Холли. — Конечно, они схватят его. Должны.

Они в страхе посмотрели друг на друга.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Настроение сразу изменилось.

Только что все получали удовольствие от обеда. И тут же гости стали прощаться, желая Маттео удачи, стараясь скорее уйти.

Меньше чем через полчаса прибыл отряд полицейских на мотоциклах. Маттео спокойно приветствовал их. Он ничем не выдал своего волнения, словно для него это было обычное дело.

Холли же места себе не находила. Человек, совершивший несколько жестоких убийств, собрался отомстить Маттео, он был на свободе и вооружен.

Когда прибыли полицейские, Холли сразу пошла в комнату Лизы и с облегчением увидела, что та спит. Ей очень хотелось поговорить с Маттео, убедиться, что он в порядке.

В тот вечер она так и не увидела его, но на следующее утро, уходя, судья тихо сообщил ей:

— Двое полицейских останутся с вами, на тот случай, если Фортезе осмелится явиться в резиденцию. Оставайтесь в доме, здесь вы будете в безопасности.

Маттео на прощание кивнул ей и уехал в сопровождении четырех полицейских.

Они с Галиной занимали Лизу целый день, чтобы та не заметила ничего необычного. От них потребовалась большая изобретательность, особенно когда вечером вернулся Маттео в сопровождении усиленной охраны. Но они справились.

Галина прошла к нему в кабинет и оставалась там около часа. Вернувшись, сообщила Холли:

— Он хочет видеть вас.

Судья выглядел очень бледным.

— Я собираюсь попросить вас о любезности. Не для себя, а для Лизы, — без предисловий начал он.

— Конечно.

Стараясь не смотреть на нее, он добавил:

— Только вы сможете сделать это для нее.

— Вы же знаете, ради Лизы я готова на все. Только скажите.

— Выходите за меня замуж.

Холли нахмурилась. Уж не ослышалась ли она?

— Что вы сказали?

— Я хочу, чтобы вы стали моей женой. Ради Лизы.

— Понимаю. Но в этом нет необходимости. Я никуда не уезжаю. Я ведь обещала вам, что пробуду здесь столько, сколько потребуется.

Он поднялся и посмотрел на нее.

— Этого недостаточно. Вам нужно стать ее законной матерью, чтобы никто другой не смог вмешаться.

— Маттео, о чем вы говорите?

— Я хочу сказать — если меня не будет…

Значение его слов постепенно доходило до нее.

— Если Фортезе удастся убить меня, вы будете нужны Лизе, как никогда раньше. Холли, мы должны пожениться, чтобы она не потеряла и вас тоже. Если со мной что-нибудь случится, вы ее единственная надежда.

— Тогда не рискуйте, — прокричала она. — Спрячьтесь, пока его не поймают.

На лице Маттео застыло выражение крайнего возмущения.

— Отступить? Позволить преступнику победить? Неужели вы не понимаете, что они только этого и добиваются?

— Но у вас же ребенок…

— У всех судей есть семьи, мы все боимся за близких, но, если мы будем убегать от опасности, преступники будут постоянно этим пользоваться. Ради всего святого, Холли, скажите, что понимаете!

Она слабо кивнула.

— Если он придет за мной, я готов.

Холли попыталась уйти, но судья схватил ее за руку.

— Помогите мне, Холли. Ради Лизы.

— Вы просите слишком о многом. Я совсем не знаю вас. Вы не вызываете во мне симпатии…

— Речь сейчас идет не о наших чувствах. Речь идет о Лизе.

— Это нечестно.

— Хорошо, сделайте это ради меня, — прокричал Маттео. — Сделайте это, чтобы я мог спать по ночам, зная, что я защитил ее будущее. Эта малышка слишком много потеряла: сначала мать, потом отца, да, она потеряла отца. Я не имею в виду другого, я имею в виду себя. Я стараюсь выполнять свой долг по отношению к ней, знаю, что она невинна, но здесь все равно нет отеческих чувств. — Он постучал себя по груди. — С вашей помощью я умело притворяюсь, но не могу возродить ту радость, которую испытывал, когда смотрел на нее и знал, что она моя.