Соблазнить врага - Дарси Эмма

– Женщина, стоящая у края мира, – проговорил Дэниел. – Так ты себя чувствуешь, Аннабель?

На грани чего-то очень важного. Да, но она не хотела признаваться в этом.

– Нет, – сказала она. – Я стою на самой вершине мира. Хочешь ко мне?

Он засмеялся. Смеясь, пошел к ней через темное пространство, разделявшее их, возвышаясь над нею, словно великан, высокий, стройный, широкоплечий, агрессивный самец, заявляющий свои права на понравившуюся ему территорию. Он ответил на ее вопрос, обнажив зубы в улыбке:

– Сказать по правде, мне сейчас больше по нраву было бы оглушить тебя дубиной, перебросить через плечо и унести в свою пещеру.

Она тоже засмеялась, в восторге оттого, что и в нем заговорили те же первобытные инстинкты.

– Дубина меня не особенно привлекает, но вот насчет унести в пещеру… а сил у тебя хватит?

Она провела руками по его груди: гладкая кожа, туго обтягивающая крепкие мускулы. Оживший Тарзан, только Дэниел не похож на человека-обезьяну. Тем восхитительнее, что с нею он чувствует себя таким.

Схватив за талию, он поднял ее высоко в воздух, словно хвастался добычей, демонстрируя дикую, первобытную силу, с которой она не могла тягаться. Но, по-женски гибкая, она ловко обвила ногами его тело и, откинувшись назад, обеими руками растрепала густую, буйную гриву своих длинных волос, дразня его тем, что еще оставалось в ее власти.

– Ах ты, соблазнительница! – прорычал он, швырнув ее на постель, где мог встать над нею на колени, держа мертвой хваткой, и заглушить ее смех поцелуем, опустошающим и ошеломляющим неудержимой страстью.

Тело Аннабель сотрясалось от обрушившихся на нее ощущений. Она обхватила его за шею, выгибаясь дугой, дрожа от необузданной энергии, сметающей все преграды. Ее грудь чуть задела горячую гладкую кожу его груди и немедленно прижалась крепче, еще крепче, чтобы бешеный стук их сердец мог слиться и звучать в унисон. Просунув под нее руки, он прижат ее к себе, их губы соединились в неистовом единоборстве, какие-то стихийные силы вырвались на волю и сшибались в битве, наполняя их лихорадочным нетерпением взять друг от друга все, что только возможно.

Неожиданно он отпрянул от нее, разомкнув объятия, глаза его блестели в темноте, грудь вздымалась, он с трудом переводил дух. Анна-бель не возражала против этой передышки. Ей доставляло наслаждение смотреть на него, видеть, как темная жажда обладания исказила его черты, как вздулись у него на руках вены и сухожилия, пульсируя избытком жизненных сил, как он возвышается над нею во всем великолепии своей мужской мощи.

Он тоже любовался ею, упиваясь отражением своей собственной страсти в женском облике, мягкие линии ее тела обещали ему нежную податливость и все же не позволяли завладеть инициативой, все ее существо вздымалось в пламенном и непреклонном желании соединиться с ним.

– Да, – сказала она, понимая, что он пытается взять себя в руки, и намеренно не давая ему восстановить самообладание. Откровенно разжигая его, она приподняла бедра и принялась щекотать чувствительную кожу у него в паху.

Дэниел обезумел. Он вошел в нее так стремительно, что его глубокий и яростный напор взорвался внутри ее с вулканической силой, словно потоки огненной лавы переполнили ее тело, вызвав ответный взрыв. Она прижалась к нему, впиваясь в него ногтями, и припала к его рту, воспламеняя в нем все новые неудержимые порывы.

Их раскаленные тела сплетались, охваченные всепожирающим пламенем взаимного обладания, рвущимся за пределы физической сферы, вознося их ввысь и низвергая в глубины таинственной области духа, отмыкая запертые двери привычной сдержанности, заставляя дарить себя, как никогда раньше, в свободном падении друг в друга, соединяясь, смешиваясь в упоительном, стихийном единении душ, взмывая и паря, изнемогая в тисках мучительного восторга, устремляясь к невыносимому, блаженному последнему слиянию, в которое они вложили всю силу своей страсти.

Это было подобно взрыву, обращенному внутрь с такой сокрушительной мощью, что они оба рухнули на постель, не в состоянии пошевелиться. Постепенно из хаоса начали проступать чувства. То, что должно было свершиться, свершилось, но в самом утолении возникло что-то совершенно новое. Неизведанное стало известным и окружало их, внушая трепет своей огромностью.

Аннабель не могла бы сказать, как долго она лежала, словно покачиваясь на волнах, в каком-то ином мире, далеком от реальности, которую она знала до этой ночи. Она робко примеривалась к открывшимся ей очертаниям возможного, не решаясь охватить их целиком.