Солнце после ливня - Гамильтон Диана

— Джейсон, — она выговорила его имя как можно нежнее, вложив в это обращение всю любовь и всю свою страсть, — мне тоже не из-за чего извиняться. Просто пойми меня. Все произошло слишком быстро. После того, как я позвонила матери от Сью, я была очень расстроена. Ты застал меня с Гарольдом, сей факт внушил тебе отвращение, ты не хотел больше иметь со мной дела — по крайней мере, я так думала. Я не выходила из комнаты и все время плакала. А брат Сью ничего мне не передавал. Думаю, он был слишком взволнован происходящим.

Джорджия судорожно сглотнула, готовясь заговорить о потере ребенка, затронуть тему, которой она до сих пор всячески избегала.

— Когда начались боли, со мной была только Сью. Моя подруга вызвала врача, он отправил меня в больницу. Сью стала свидетельницей потери ребенка, а затем она предложила мне уехать на побережье, потом — в Нью-Йорк, причем намного раньше, чем мы планировали.

Она смотрела в широко раскрытые глаза любимого мужчины, в их серую дымчатую глубину, слышала его дыхание и понимала, что ей наконец удалось достучаться до него, что он слушает ее и верит ей.

— Сбежала потому, что ты не нашел для меня никаких добрых слов, и потому, что все стало слишком невыносимым, — тихо продолжала она. Хотела позвонить тебе сама, но не смогла. Не забывай, мне было всего восемнадцать, я была совершенно беззащитна и несчастна, потому что потеряла тех, кого любила больше всего на свете, — тебя и ребенка, и я не смогла бы вынести, если бы ты приказал мне убраться.

— Выкидыш? — Он пытался разобраться в обрушившейся на него новости. — Но Вивьен сказала мне…

— Что? — мягко прервала его Джорджия, подавляя желание погладить Джейсона по щеке. — Подумай сам. Согласно твоим словам, она сказала тебе, что проблема разрешилась. Сью сообщила ей обо всем. Да, Вивьен и вправду советовала мне сделать аборт, но я никогда не думала о таком варианте.

Затаив дыхание, она ждала. Джорджия чувствовала, что все решится в зависимости от того, поверит ли он ей или нет. Конечно, оставались медицинские записи, которые можно было поднять, да и Сью, ее семья подтвердили бы ее слова. Но она нуждалась в его доверии.

Джейсон не мог оправиться от шока. Гнев, который ранее подавлял все разумные мысли, теперь отступил. Мужчина чувствовал себя разбитым и подавленным.

— Джорджия, — голос Джейсона стал опять хриплым от переполнявших его чувств. Он обнял ее ноги и прижался головой к животу. — Мне нужно было быть с тобой. А я не был. Я никогда себе этого не прощу.

— Успокойся, — сказала она, подумав о его переживаниях, о чувствах отца, потерявшего свое дитя. Она гладила волосы Джейсона, прижимала его к себе. — Все закончилось. Все в прошлом. Мы оба позволили своим чувствам ослепить нас, и оба не видели правды. Давай начнем все сначала.

Дивный запах свежести, исходящий от Джорджии, завораживающие призывные движения ее тела, отделенного от него лишь тонким шелковым барьером, заставили Джейсона забыть о своей рассудительности.

Все его существо было охвачено огненным безумием страсти, которую он даже не пытался сдерживать.

Возникшая после прозрения потребность обладать ею была слишком сильна, чтобы он мог бороться с этим. Он целовал Джорджию сквозь багряный шелк, чувствуя, как отвечает на его поцелуи ее тело. Его рука проникла под подол ее платья, нежно лаская обнаженную кожу. Прошлое перестало беспокоить Джейсона. Для прошлого просто не оставалось места. Существовала только его милая сладкая Джорджия, которая принадлежала лишь ему.

Со стоном сладострастия она подняла платье до талии, позволяя любимому целовать золотистые завитки волос внизу живота.

Он поднял ее на руки и бережно положил на диван. Она ответила ему взглядом, полным желания, и протянула руку к молнии его брюк.

Пальцы женщины дрожали, и ему пришлось помочь ей справиться с застежкой. Когда больше ничего не препятствовало их слиянию, они оба погрузились в безумный, сладостный и фантастический мир неземного блаженства.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Джорджия с удовольствием потянулась. Ноги и руки затекли. Им было тесно вдвоем на диване, они лежали прижавшись, словно являлись единым целым. Эта теснота была ей приятна, она возбуждала больше, чем самые изощренные ласки.

Они проспали несколько часов.

— Я проголодалась, — прошептала Джорджия и тут же почувствовала, как он, тоже проснувшись, задвигался. — Я ужасно голодная, — повторила она ему на ухо.