Возвращенная к жизни - Грэхем Фредерика

– Завтра утром отправимся на прогулку к реке Миссисипи, – пообещала девушка детям. – Мы будем гулять по набережной, а там гораздо прохладней. Потом купим, молока и пончиков, сядем где-нибудь в тенек и устроим пир.

Ободренные такими щедрыми обещаниями, дети старались быть послушными. Мари радовалась, что сможет повести детей на прогулку из этого душного здания. Помимо того, что кондиционеры неисправны, комнаты в нем были слишком темными и маленькими, и, как считала Мари, в них недостаточно мебели и оборудования. Но обслуживающий персонал старался сделать все, чтобы детям здесь было хорошо.

– Мари?

Девушка улыбнулась белокурой женщине, заведующей центром. Целых двадцать пять лет Делия Ирвин руководила школой медсестер, расположенной неподалеку от госпиталя. Когда она собиралась уже уходить в отставку, администрация попросила ее взять на себя реализацию программы детского центра. Делия подписала договор на год. В декабре она должна будет передать кому-нибудь бразды правления, если центр просуществует до того времени. Правда, в этом никто не был уверен, потому, что все попытки изыскать для него средства пока что не давали никаких результатов.

– Мари, Сельма нездорова. Я не хочу, чтобы в таком состоянии она занималась малышами. Нам только эпидемии не хватает в такую жару. Не могла бы ты побыть там до конца дня. Я и Элен возьмем на себя четырехлеток.

Мари обняла маленькую девочку, сидевшую у нее на коленях, потом шутливо шлепнула ее и встала. Элен, стройная обаятельная женщина, всегда готовая подменить любого, вошла в комнату и тут же вовлекла детей в игру.

– Надеюсь, ты не будешь против, – сказала Делия, вытирая со лба капли пота, – правда, Элен, когда брала малышей в последний раз, к концу дня готова была уволиться.

– Я с удовольствием поработаю там, – уверила ее Мари. – Ведь я так редко бываю с ними.

– Посмотрим, что ты скажешь вечером.

На каждого воспитателя приходилось в малышовой группе по шесть детишек. Мари и остальные служащие хотели бы, чтобы их было не более четырех, но сейчас, из-за недостатка финансов, это считалось невозможным. Сельма, женщина, которая обычно занималась малышами, напоминала воистину этакого мини-Геркулеса с запасом выносливости, которого хватило бы на трех человек. Хотя Мари с каждым днем чувствовала себя все более окрепшей, к середине дня, как правило, была совершенно измотана.

– Разве они всегда так кричат?

Мари подняла глаза на Джиса, который стоял в дверях, обозревая орущих малышей.

Она только что перепеленала их всех и теперь кормила одновременно двух малюток, сидя на расстеленном на полу одеяле и засовывая бутылки с сосками в крошечные ротики. Она знала, что у Бертона назначен на сегодня разговор с доктором Томпсоном, но не ожидала, что он зайдет к ней. Глядя на его мускулистое тело, она словно бы получила заряд энергии.

– Естественный отбор, – сообщила она ему. – Все, что я успеваю, – это ухаживать только за теми, кто громче других заявляет о себе. Это ужасно.

Джизус пересек комнату, взял на руки плачущего младенца из кроватки и начал что-то бормотать ему на ухо, пока тот не успокоился. На секунду в комнате воцарилась тишина. Один малыш заснул, а двое других в манеже перестали хныкать, как только затих младенец на руках психолога.

– Спасибо, мой волшебник, – пошутила Мари. – Ты всегда являешься, когда я нуждаюсь в тебе.

Она смотрела, как он покачивается, убаюкивая малыша. На нем были новые синие брюки и рубашка с короткими рукавами бледно-голубого цвета, которая очень ему шла. Неделю назад, в один из редких вечеров, которые они провели вместе, Мари слегка подровняла ему волосы. С этой повой стрижкой его волевой подбородок больше бросался в глаза и стал резче выделяться широкий разлет темных бровей. Мари нашла его, как и всегда, удивительно привлекательным. Она была уверена, что никогда он не станет для нее другим.

А вот их отношения изменились. От этой нежной ночи, которую она провела в его объятиях, не осталось и следа. После того как девушка определилась на работу, они стали реже видеться. Несмотря на его протесты, она убедила миссис Дюкло разрешить ей перебраться в однокомнатную квартиру, располагавшуюся на том же этаже, комната, которой ранее использовалась как склад мебели, не пригодной для использования в других квартирах. Однако для Мари, которая сама могла теперь вносить скромную плату за жилье, она стала символом начала ее независимой жизни.