Моя красавица - Маринелли Кэрол

Хозяева, к счастью, не обратили внимания на их странную беседу: Левандер играл в воде с Сашей, а Милли с Дмитрием наблюдали с бортика бассейна.

Точнее, наблюдала только Милли, мальчик не проявлял интереса к происходящему, сидел опустив голову и болтал ногами в воде, безмолвный и закрытый, так сильно отличающийся от ласкового и веселого Саши.

— Давай, Саша, прыгай! — с улыбкой сказал Левандер своему маленькому сыну, который вылез из воды и стоял на самом краю бассейна.

Через секунду малыш летел с радостным визгом в протянутые руки отца. Это повторялось раз за разом, но не надоедало ни Левандеру, ни Саше. Все вокруг смеялись. Все, кроме Дмитрия и, как с удивлением заметила Кейт, Алекси. Он сидел неподвижный и напряженный, как натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть, и не отводил взгляда от бассейна, где его брат уговаривал Дмитрия присоединиться к игре:

— Давай же, Дмитрий, прыгай! Я поймаю тебя, я обещаю.

Мальчик оставался неподвижен, но Левандер не сдавался:

— Прыгай, Дмитрий, не бойся.

И тут заговорил Алекси:

— Оставь его в покое, Левандер.

Почувствовавший скрытую угрозу в голосе брата, Левандер оглянулся:

— Мы просто играем, и Дмитрий сделает это, когда будет готов. Да ведь, Дмитрий? — Он снова повернулся к сыну.

— Но это не игра! — В голосе Алекси звучал металл. — Это ему не поможет, оставьте его в покое.

— Они всегда так играют, — попыталась объяснить Милли. — Левандер ни к чему его не принуждает, Дмитрий включится в игру, когда сам будет готов к этому.

В это время Саша, которому стало обидно, что он больше не в центре внимания, выбрался из бассейна и побежал готовиться к новому прыжку. Кейт перевела взгляд на Алекси: его лицо было мертвенно-белым, а в глазах был настоящий страх, потому что он увидел, как Дмитрий встал и наконец решил прыгнуть.

— Левандер! — крикнул Алекси, но тот не нуждался в напоминании.

Он одновременно следил и за Сашей, и за Дмитрием и успел поймать обоих мальчиков и, ласково удерживая в объятиях, отнес к бортику, следя за тем, чтобы дети не испугались. Левандера в бассейне сменила Милли, а сам он подошел к брату:

— Неужели ты мог подумать, что я позволю ему упасть? Просто так, ради развлечения? Как ты мог такое представить?

— Нет, чтобы что-то ему показать. Научить.

— Что, например? Я знаю, через что прошел Дмитрий. Каким психом ты меня считаешь, если думаешь, что я могу так поступить с ребенком.

— А ты бы прыгнул? Если бы наш отец приказал тебе прыгать, ты бы сделал это?

— Нет, — признал Левандер. — Но я не Иван, Дмитрий может мне доверять.

— Никому нельзя доверять. Вот чему жизнь учила Дмитрия.

— А кто тебя научил этому, Алекси? — спросил Левандер, внимательно глядя на брата, и в его голосе больше не было злости.

— Отец. Я стоял на ступеньках, а он протянул ко мне руки и сказал: «Прыгай». Я не хотел, но он попросил довериться ему…

— И ты прыгнул? — тихо спросила Кейт, уже зная ответ.

— Да. Он позволил мне упасть, а потом смотрел, как я корчусь от боли на полу, и повторял: «Никому нельзя верить».

— Он ошибался, — начал было Левандер, но Алекси резким движением поднялся с шезлонга:

— Я хочу отдохнуть.

В первый раз, идя к дому, он по-настоящему хромал. Похоже, сейчас у Алекси не было ни моральных, ни физических сил притворяться, что все в порядке.

— Иногда, — сказал Левандер, печально глядя на удаляющегося брата, — я думаю, что, каким бы адом ни было мое детство в детдоме, я еще легко отделался.

— Он ошибался.

Кейт не знала, что еще сказать, она до сих пор не могла прийти в себя от услышанного. Как мог этот человек безжалостно растоптать доверие ребенка? Алекси без движения сидел в кресле, глядя в одну точку.

— Ты слышишь, твой отец ошибался!

— Забудь.

— Я не могу забыть об этом, ведь я хочу понять тебя.

— Почему?

— Потому что я волнуюсь за тебя.

— Я плачу тебе за это, — холодно откликнулся Алекси, не поднимая глаз.

— Пожалуйста, не говори так, ты ведь знаешь: есть вещи, которые нельзя купить…

— Не согласен.

— Тогда ты тоже ошибаешься! Потому что…

— Кейт! — Их взгляды наконец встретились. С тем же успехом Кейт могла смотреть на стену, его глаза цвета стали были такими же холодными и бесстрастными. — Меня не интересует, как ты ко мне относишься, меня не интересуют твоя забота и волнение. Как еще более доступно мне это тебе объяснить, чтобы ты наконец поняла. Все, чего я хочу, — это сохранить свой бизнес, и не только «Красавицу», а всю компанию. И в первую очередь я хочу вышвырнуть оттуда свою мать.