Счастливого Рождества! - Мейер Сьюзен

– Уверена, они с радостью остановятся в гостинице.

– Ну уж нет, – возразила Эмма. – Не говори глупостей, дорогая. Мы хотим, чтобы они жили здесь.

– Вне всякого сомнения, – подхватила Лоретта, но голос ее был совершенно не похож на голос Эммы. Голос Лоретты звучал мягко и любезно, в то время как тон Эммы вызывал в памяти образ безумного ученого, готового приняться за вивисекцию очередной жертвы. Бабушка Гейба разве что не потирала от удовольствия руки.

– Пора будить малышку. – Направляясь к двери, она обернулась, и у нее на лице появилось выражение дьявольского злорадства. – Ничего без меня не обсуждайте. Я не хочу пропустить ни слова.

Проклятье! Кассандра поняла, что не ошиблась. Эмма идет за ними по следу и наслаждается, заставляя их страдать. Стоп. Мысли Кассандры сделали два шага назад. Эмма не заставляет страдать их обоих. Страдать приходится одной Кассандре. Почему? Потому что она слабое звено. Эмма прекрасно понимает, что ее внук – крепкий орешек и он не затрещит под ее давлением. Но Кассандра – величина неизвестная. Эмма подозревает какой-то подвох, и простейший способ вывести их на чистую воду – расколоть слабое звено. В присутствии Гейба она ничего не говорит – вдруг он действительно собирается жениться. В то же время она при каждой возможности настойчиво пытается застигнуть Кассандру врасплох, заставить ее допустить ошибку.

Несколько выбитая из равновесия этим открытием, Кассандра откинулась на спинку дивана. Судьба всего спектакля зависит от нее. Гейб не споткнется, потому что бабушка и не проверяет его. Но Кассандра под пристальным наблюдением, и ей спуска не будет. Это означает, что необходимо постоянно быть начеку.

Постоянно.

Она должна думать, говорить, жить, есть, спать, объятая желанием выйти замуж за Гебриела Кейна.

При этой мысли у Кассандры защемило сердце. Ей не нужно прилагать особых усилий, чтобы вести себя так, будто она влюблена в него. Это все пустяки. У него великолепная внешность, от него исходят прямо-таки райские ароматы, и ведет он себя с ней так, словно она для него самый важный человек на свете, – когда рядом бабушка!

Сложнее будет выпутаться из этой заварушки с нетронутым сердцем, потому что чем дольше Кассандра находится рядом с Гейбом, чем больше она притворяется, что любит его, тем сильнее начинает верить в их ложь. Она еще не влюбилась в Гейба, но может полюбить такого мужчину, которого он изображает перед своей бабушкой.

Когда наступила пора спускаться к рождественскому вечеру, Кассандра приложила руку к груди, пытаясь унять порхающих там бабочек. В те несколько минут, что ей удалось выкроить после обеда, чтобы побыть одной, она пришла к заключению, что все-таки сумеет убедить Эмму в серьезности их намерений, и при этом постарается не втянуться в разыгрываемый спектакль настолько, чтобы испытывать чувства, которых на самом деле нет. Достаточно будет лишь вкладывать сердце и душу в исполнение роли влюбленной невесты всякий раз, когда рядом кто-то есть. Потом, когда они с Гейбом останутся наедине, можно будет с тем же пылом и рвением убеждать себя, что Гейб – просто легкомысленный холостяк, живущий по соседству и отравляющий ее жизнь.

Все яснее ясного. Никаких проблем.

Тогда почему же у меня дрожат руки? – подумала Кассандра, услышав стук Гейба в дверь.

Он не стал дожидаться приглашения войти, потому что уже давно было решено заходить друг к другу сразу же, показывая Эмме, в каких они близких отношениях. До сих пор никаких сложностей не возникало, так как Кассандра, зная, что Гейб может войти к ней в любую минуту, была постоянно готова к этому. Но сейчас, хотя она была полностью одета и даже ждала его, при его появлении бабочки у нее в груди снова начали свою круговерть.

В черном смокинге Гейб был неотразим. Крупные черные запонки резко выделялись на белоснежных манжетах. Черный цвет еще резче подчеркивал темные волосы и карие глаза Гейба.

– Вид у тебя блестящий. – Слова сорвались с уст Кассандры, прежде чем она успела осознать их весомость.

– У тебя тоже прекрасный вид, – сказал Гейб, очевидно также на мгновение забыв про осторожность. – Платье просто великолепно.

Обрадовавшись смене потенциально опасной темы разговора, Кассандра, окинув взглядом свое пунцовое бархатное платье, самодовольно заметила:

– Ты был бы потрясен, узнав, сколько я за него заплатила.