Когда туман рассеется - Тейлор Джуди

– Возьми на кухне, – пожала она плечами. – Ты ведь здесь как дома.

– А ты ко мне не присоединишься? Не выпьешь даже чаю за компанию? – В его глазах плясали дьявольские огоньки, он ни на минуту не верил в ее безразличие. Что она ответила, когда он сказал, что она в него влюблена? Ах да – что она не владеет собой, когда он ее целует. М-да, интересно. Позднее можно будет это проверить… А пока в его животе урчало от голода.

На кухне он раздобыл ветчину, помидоры и батон хлеба. Этого достаточно. Разумеется, горячий ужин предпочтительнее, но поскольку Флоренс подчеркнуто его сторонится, он не станет задерживаться на кухне. Положив еду на поднос, он добавил к ней бутылку вина из запасов Морин и две рюмки.

Флоренс свернулась калачиком в кресле и не отрывала глаз от телевизора. Ночную рубашку она натянула на колени, подобрала под себя ноги и упорно избегала встречаться с ним взглядом.

– Вина? – предложил он, наполняя бокалы и протягивая ей один из них. Секунду ему казалось, что она отвергнет вино с презрением, но она, метнув в него колючий взгляд, медленно и неохотно подняла здоровую руку и взяла рюмку.

– Хотелось бы знать, зачем ты это делаешь? – раздраженно буркнула она.

– Что я делаю?

– Надоедаешь мне.

– А мне кажется, ты вовсе не против моего общества.

Девушка ее типа вряд ли так легко смирится с неудачей. Несомненно, она ведет некую игру с дальним прицелом, и следовало соблюдать крайнюю осторожность, чтобы не попасться в западню… Да нет, что за мысль? Это он ведет с ней игру, он перехитрит ее, а не наоборот. Она же потерпит полное фиаско.

Клод отрезал хлеб, намазал маслом, положил сверху ломтик ветчины и откусил, краешком глаза отмечая, что Флоренс наблюдает за ним.

– Хочешь бутерброд? – спросил он.

– Съела бы небольшой кусочек, – равнодушно произнесла она, ставя бокал на столик рядом с диваном.

Он положил ветчину на второй кусочек хлеба, добавил ломтик помидора и вручил ей.

– Спасибо.

– На здоровье. Могу сделать еще, ветчины много.

– Не откажусь, – кивнула она. – Я сегодня забыла поужинать.

Потому что ждала его? Строила козни, ткала паутину. Конечно, сейчас она горько раскаивается, что тогда поспешила отклонить его предложение.

– Так сразу бы это сказала. Приготовить что-нибудь?

Флоренс быстро покачала головой.

– Этого вполне хватит.

Приходилось вести светскую беседу, когда на самом деле ему хотелось сделать то, к чему призывала ночная рубашка. Он встал со стула и опустился рядом с ней на софу. Они стали есть бутерброды с ветчиной и запивать их вином, и чем больше пила Флоренс, тем заметнее смягчалась. Вечер проходил все в более дружеской атмосфере, разумеется, чисто платонической.

Он унес на кухню пустые бокалы и тарелки, а потом снова сел рядом с ней. Флоренс слегка отодвинулась от него.

– Думаю, тебе пора уходить, – сказала она.

– Ты так считаешь? Но мне здесь очень удобно. Мы с Морин просиживали на этой софе долгими вечерами и философствовали.

– Но Морин сейчас нет, а я хочу спать, – парировала она.

– Кто тебе мешает?

– Ты. Я тебя сюда не приглашала. Ты гость нежданный и нежеланный.

Насчет нежеланного Клод не был уверен. Она спешила выпроводить его, поскольку он угрожал ее здравомыслию. Она хотела оставаться безразличной и не могла, поскольку он растревожил самую основу ее существа. Он ощущал жар ее тела, слышал частое биение пульса. Она только и ждала, чтобы он поцеловал ее, и, вероятно, она вовсе не будет против, если он овладеет ею… Иначе почему она даже не сочла нужным накинуть на ночную рубашку халат?

Ему и в голову не пришло, что раздеваться и одеваться – непростая задача, если у тебя одна рука в гипсе.

– Возвращаясь к нашему дневному разговору, – сказал он, чувствуя внезапную потребность определить перспективу ситуации, – мне все же никак не верится, что ты потеряла бы ко мне интерес, если бы узнала о моем бизнесе. И о том доходе, который он мне приносит.

Флоренс вызывающе вскинула подбородок. – Тогда ты непроходимо туп. Я имела в виду именно это.

Ну что за неподражаемая лгунья! И какой привлекательной она выглядит, когда сердится. Волшебные кобальтовые глаза сверкают гневом, грудь взволнованно поднимается и опускается…

– Неужели ты надеешься, что я поверю? Это женщине с твоими-то достижениями?

А сам между тем придвигался к ней ближе.

– Ты думаешь то, что тебе хочется думать. Моя совесть чиста. Все мы совершаем ошибки в молодости. Ты разве никогда не поступал опрометчиво?