Серенада над морем - Грейс Кэрол

— Зачем? Ты собираешься снова вернуться с полпути?

Именно так она и поступила тогда. А теперь слишком поздно что-либо менять…

— Почему? — нарочито равнодушно удивилась она. — Прошлое есть прошлое. У нас было и хорошее время, когда мы вместе работали. Что мешает нам повторить это снова?

— Рад, что ты так сказала, — холодно проговорил он. — Сезон наверняка сложится для нас удачно. Только надо отделять мысли от эмоций.

— Пусть будет так, — согласилась она, только чтобы не спорить.

Он сел рядом с ней и вытянул ноги. Будто они случайные знакомые, а не женатая пара, несколько минут назад готовая перегрызть друг другу горло.

Оливия почувствовала, что он рассматривает ее. Он внимательно изучал ее, словно собирался классифицировать. Куда ее отнести — к поздним римлянам или к эллинам?

— Ты выглядишь лучше, — сказал он.

— Спасибо, — пробормотала она. Что он имел в виду? Лучше, чем несколько минут назад, или лучше, чем два года назад? Но она не станет спрашивать!

— Хорошо, что мы будем работать вместе. Еще один раз, — сказал он.

Еще один раз? А потом что? Подпишет ли он бумаги о разводе? Ознакомился ли он уже с ними? К ней он относится как к члену команды, с которым вместе работает. Как к участнику экспедиции с трудным характером, но не так, как к человеку, который значит для него все!

— Я читала твою статью в «Археологическом сборнике», — сказала Оливия, отчаянно пытаясь изменить тему разговора. — Интересные выводы.

Она не сказала «неправильные выводы». Но именно эти слова она имела в виду.

— Так ты не согласна со мной? — спросил он.

— Что на эпоху фараонов оказало влияние изменение климата? Это смешно. И у тебя нет доказательств.

— Ни у кого нет доказательств. Никаких. Оливия незаметно отодвинулась от него.

Теперь он для нее лишь коллега. Точно так же она относилась ко всем, кто будет работать на раскопках, например к Мэрилин Осборн. Это была женщина средних лет, археолог из университета в Питтсбурге. Сейчас она медленно ковыляла по палубе, направляясь к ним.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она Оливию.

— Прекрасно. Благодарю вас, — натянуто ответила Оливия. Она не хотела, чтобы считали, будто у нее проблемы со здоровьем.

— Как сказал Гомер: «Берегись штормовых морей в мае». Вы бывали на Сирисе раньше? — спросила Мэрилин.

Оливия кратко переглянулась с Джеком.

— Да, несколько лет назад, — промямлила Оливия.

— Я собираюсь в бар, — Джек встал. — Мэрилин, вам что-нибудь принести? — (Женщина покачала головой.) — А тебе, любимая? — повернулся он к Оливии. — Еще чаю?

Она закусила губу. Как он смеет называть ее любимой!

— Нет, спасибо. — Как это на него похоже — исчезать, когда разговор становится рискованным! И еще притворяется, будто не получил бумаги о разводе…

Мэрилин заняла на скамейке место Джека.

— Я слышала, что вы женаты? Вы знаете, куда он пошел?

— Для меня это неважно. Мы сейчас в процессе развода. Мы… живем отдельно. Джек в Калифорнии, я — в Сайта-Кларите.

— Я понятия не имела… Надеюсь, это не прибавит нам трудностей?

— Нет, конечно, нет. Мы и прежде работали вместе. У нас это прекрасно получается. — И Оливия наградила Мэрилин, как она надеялась, уверенной улыбкой.

— Это очень профессионально с вашей стороны, — оценила услышанное Мэрилин. Я бы так не могла. Я замужем семнадцать лет. Роджер — домашний папа, к счастью для меня. Двое наших мальчиков сейчас подростки. Вы же знаете, что это такое.

— По правде говоря, не знаю. — Оливия почувствовала, как возвращается тошнота. Не мысль ли о детях-подростках этому причина? У нее вот нет детей и… никогда не будет.

— У вас нет детей?

Оливия встала и быстро подошла к краю парома. Годами никто не задавал ей этот вопрос. Наконец ее вырвало прямо у ног Джека, возвращавшегося с нижней палубы.

— О господи! Прости, пожалуйста, — пробормотала она, жаркая кровь бросилась ей в лицо.

— Что случилось? — Он положил руки ей на плечи. — Я думал, ты в порядке.

Просто я не выношу разговоров о детях.

— Не знаю. Наверное, ты прав, у меня слабый желудок. Мы скоро пристанем?

Джек взглянул на горизонт. Ему показалось, что он различает извилистую линию Сириса.

— Странно, — проговорил он и отошел от бортика парома.

— Ты о чем? — спросила Оливия, которая побрела за ним.