Все только начинается - Доронина Анастасия

Я и сама этого не ожидала.

Все эти годы он нравился мне ужасно. И считать не стоит, сколько раз я после окончания занятий пряталась за колоннами вестибюля, поджидая Павла, чтобы потом вместе с ним обоюдно «удивиться» случайной встрече и вместе с ним и Ларой пойти к метро. Это было тысячи, тысячи раз! Но я прекрасно понимала, что нет никакой надежды. «Свой парень» — да, но не «моя девушка» — это, как я понимала, было совершенно исключено…

Все началось в тот день, когда я по просьбе перепуганной Ольховской отважилась выведать у Павла, почему он избегает с ней встреч. Признанное амплуа «своего парня» давало мне такую возможность.

Разговор состоялся на спортплощадке за институтом, куда мы зашли перед первой парой выкурить по сигаретке. Стоял теплый сухой сентябрь, и душная курилка на пятом этаже пока пустовала.

— Брось, Танька, — сказал мне Павел, когда я, постаравшись сделать это как можно небрежнее, задала ему первый наводящий вопрос. — Что да почему, какая разница? Кончилось все, понимаешь? Ушло, перегорело. Было да сплыло. Что мне прикажешь делать — притворяться? Это ничего не даст, только ее измучаю, да и себя тоже.

— Как же так? Такая красивая пара…

— Ну что я могу сделать, если все прошло! Ну сама посуди!

— Но она же мучается, Павел!

— Я знаю. — Он смутился и действительно выглядел немного виноватым. — Мне жалко Ларку, очень жалко, она хорошая девушка, честное слово… Но… Как бы тебе объяснить? Это неизбежно — ее мучения. Невозможно разорвать связь без того, чтобы какая-нибудь сторона не страдала. Это жестоко звучит, но это так. Ты передай ей, — он задумался, — передай, что нужно просто… пережить…

Я смотрела, как он затягивался сигаретой с золотым обрезом — уже в те годы он умел добывать дефицитные штучки. Рука Павла немного дрожала, и на красивом лице было написано искреннее сочувствие к Ларе, которая его сейчас не видит. Он глядел в сторону, слегка наморщив лоб. По всему было видно, что этот разговор очень тяжел для него.

— Пойдем в кафе сходим? — предложил он вдруг. — Тяжело на душе. Развеяться хочу.

— Сейчас? Через три минуты занятия начинаются! — удивилась я безмерно: никто и никогда еще не видел, чтобы Павел Изотов пропускал лекции.

— А, черт с ними. Пойдем. Посидим по-человечески. Сейчас, утром, там и нет никого, в очереди не надо толкаться…

И мы пошли в «Молочную кухню», где в это время суток уже подавались кое-какие блюда и даже разрешалось взять немного спиртного. Павел сделал странный заказ: горячие пирожки с повидлом, витаминный салат и шампанское. Пробка выстрелила в потолок с треском, на который оглянулись два заспанных посетителя.

— За что пьем? — спросила я преувеличенно весело, осторожно приподнимая свой бокал за тонкую ножку. Несмотря на то, что Павел старался придать нашим посиделкам искусственную веселость, мне не хотелось, чтобы он сказал: «За мое освобождение», «За развязку надоевшего романа» или что-то в этом роде. Перед моим воображением все еще стояла Лара, нервно теребящая в тонких пальчиках шейный платок и в ее огромных глазах опять собирались слезы.

— Так за что пьем?

— Давай за тебя, — поднял он и свой бокал тоже. — Хороший ты человек, Танька. Надежный.

— Ага, слышала. «Свой парень», да?

— Почему — «парень»? — нахмурился он. — Не парень, а девушка. Женщина. И, между прочим, — я впервые ощутила на себе его изучающий, «мужской» взгляд, — красивая женщина. И как это я раньше не замечал?

— Шутишь?

— Отнюдь! — Он оживился. — А и в самом деле, Танька, да ты же красотка! И фигуристая красотка — поверь, я разбираюсь! Как это я раньше не замечал? А! Понял! Ты просто… только не обижайся, мы же свои люди… ты просто одеваешься неброско. Все время свитерочки да джинсики, это в наше время, прости, уже не актуально, что ты, девочка шестнадцати лет? Скоро диплом получишь — молодой специалист! Надо иметь пару деловых костюмов, вечерний туалет… И короткая стрижка эта тебе совсем не идет. У тебя хорошие волосы, их надо показывать, на этом надо играть… И косметика! Ты совсем не пользуешься косметикой! Губы у тебя тонковаты — нужна светлого тона помада, еще лучше блеск для губ… Румяна нужны обязательно, ты такая бледная — пересиживаешь в библиотеках, пересиживаешь… И тушь — черная, чтобы подчеркнуть глаза. Глаза у тебя изумительные Танька!

Я слушала его, открыв рот. Мало того, что я впервые слышала от парня совершенно девчоночьи рассуждения о косметике и одежде, — высказывая мне все это, Павел нисколько не казался смущенным! Прищурив один глаз, он смотрел на меня, как, наверное, художник смотрит на чистый холст, прикидывая размеры и композицию будущего шедевра.