Именем любви - Мэй Сандра

– Хорошо. Верю. Прости меня. Я не подумал, что ты будешь волноваться. Понимаешь, мне вдруг вчера очень захотелось сделать что-то такое… ну… чтобы ты не думала, что для меня это все имеет значение…

– Это ты о чем?

– Да, Филип, это вы о чем?

– Это он о том, что прическа в женщине не главное.

– Ну… примерно так…

Элли растерянно посмотрела на Шерри, потом на Филипа.

– То есть… мы зря старались, так выходит? Все эти прически, платья…

– Нет-нет-нет, ты только не думай, я не к тому, что мне наплевать! Совсем наоборот.

Шерри потрясла головой.

– Я сейчас с ума сойду. Филип, объясните, что вы имеете в виду? Элли, подождите плакать. Ну?

Филип в отчаянии пробежался по комнате, заломил руки.

– Бож-же мой, вы даже не представляете, как мне трудно разговаривать… с кем-то! Со мной ведь никто никогда толком не разговаривал. Отмахивались, как от мухи. Я пытаюсь говорить связно, а выходит чушь, не то, что я хотел… Элли!

– Ой! Да, Фил?

– Послушай меня. Нет, вы двое тоже слушайте, ведь, в конце концов, если бы не вы… Короче, всю эту неделю я смотрел, что ты делаешь, Элли… и мне стало так стыдно! Так противно!

– Ой, Шерри, что он говорит…

– Погодите. Пусть договорит – стукнуть мы его успеем. Так что, Филип?

– Благодарю вас. Понимаешь, Элли… Ты себя истязала, ты ходила с этой страшной темнокожей женщиной, она на тебя кричала, заставляла отжиматься… я немножко подслушивал, прости… потом этот кошмарный Жози – он же извращенец какой-то! Ты сидела у него по три часа, потом в номере пряталась, на лицо всю эту дрянь мазала… И я вдруг понял – это ведь ты стараешься ради меня! Чтобы мне понравиться. Дурочка…

– Ой я не могу…

– Нет-нет, не в том смысле дурочка, совсем в другом! В хорошем смысле! Тебе вовсе не нужно было так мучиться. Никто не обязан совершать над собой насилие в угоду другому человеку. Я просто совсем не умею об этом говорить, Элли, но… Понимаешь, ты для меня… за эти дни я понял, что ты…

– Смелее, Филип, а то ее сейчас удар хватит.

Филип набрал воздуху в грудь, потом со свистом выдохнул, шагнул к Элли и порывисто схватил ее за руки. Халат распахнулся, но ни Шерри, ни Джо не обратили на это никакого внимания. Элли Морган робко смотрела на мужа, изредка хлопая пушистыми белесыми ресницами. Филип тихо произнес:

– Элли, я очень ценю то, что ты делала это для меня. Но тебе вовсе не обязательно мучиться, не хочешь – не делай. Ни прическу, ни макияж, ни тряпки все эти – мне это неважно. Я вдруг понял, что у нас с тобой… что мы могли бы… словом, мне кажется, что я тебя люблю. Вот. И прошу тебя быть моей женой.

– Фил, я… мы же уже…

– Это нас поженили. Насильно. А сейчас я сам прошу тебя: будь моей женой. Мы попробуем, и мне кажется, что у нас получится. Вот. А в Хьюстон я ездил… Господи, все осталось внизу…

В этот момент от абсолютно гладкой стены в коридоре отделилась громадная тень и сунула оторопевшему Джо в руки большой сверток и небольшой пакет. Голос Винсента Дельгадо прошелестел, словно дуновение ветра:

– Отдай жениху, олух. И закрой рот. И поучись у Форда тактике, советую.

Джо судорожно кивнул и торопливо передал Филипу сверток и пакет. Тот поблагодарил, быстро достал из пакета что-то маленькое, в коробочке из алого бархата. Элли трясущимися от волнения руками приняла коробочку, раскрыла ее…

Шерри тихо вздохнула.

По комнате рассыпался сноп радужных лучей, озарив необыкновенно похорошевшее лицо Элли, смущенное и встревоженное – Филипа, удивленное и задумчивое – Джо. В коробочке лежало бриллиантовое кольцо.

– Это – тебе. От меня. Обручальное. Надеюсь, подойдет…

– Филип…

– Ой, забыл. Сейчас, минуточку.

Филип зубами разорвал упаковку большого свертка, что-то зашуршало. Элли вскрикнула, а Шерри тихо засмеялась.

Букет был только из белых цветов. Лилии и розы, орхидеи и левкои, хризантемы и фиалки, крохотные колокольчики – все снежно-белое, нежное, ослепительное.

Все цветы были живыми. На некоторых лепестках чудом сохранились капли воды, посверкивая не хуже бриллиантов.

А для того, чтобы Элли вновь не сразил приступ аллергии, вся эта немыслимая красота была старательно запаяна в абсолютно прозрачный конус из жесткого целлофана.

Элли приняла букет бережно, словно маленького ребенка. Стояла, не спуская с него глаз, чуть баюкая в своих больших, красивых руках. Потом подняла на Филипа лучистые, абсолютно не накрашенные серо-зеленые глаза и улыбнулась чуть припухшими от недавних слез розовыми губами.