Парижское счастье - Ханней Барбара

— Камиль? — позвал Джонно в трубке.

Да, вот оно. «Камиль».

Ну и что? В Париже полно девушек с таким именем. Камиль, Моник, Франсин...

Но было что-то такое в этом почерке...

О, Господи! О, Господи!

— Камиль, ты что молчишь?

Девушка читала записку на стене.

«Камиль. Ты нужна мне. Я хочу, чтобы ты была со мной. Пусть все будет так, как ты захочешь, лишь бы ты осталась рядом.

С любовью, Джонно.»

Ее сердце дернулось, замерло и снова дернулось. Она чуть не выронила телефон.

— Джонно, — прошептала Камиль. Ответа не было.

Ее лицо горело. Внутри все клокотало. Ее охватила дрожь. По щекам полились слезы.

Что происходит? Вряд ли это совпадение. Вряд ли та записка написана другим Джонно для другой Камиль. Но как листок оказался здесь? И именно рядом с тем столиком, за который она села? Ведь Джонно сейчас дома в Муллинджиме, в другом полушарии. Может быть, он послал записку по почте? И попросил кого-то прикрепить ее к стене в кафе?

Она поднесла телефон к уху.

— Джонно, ты слышишь?

— Да.

— Мне кажется, я схожу с ума. Здесь на стене записка, адресованная девушке, моей тезке, парнем по имени Джонно.

— А что в этом такого необычного? — Ей показалось, что в его голосе появились веселые нотки.

Камиль обвела кафе взглядом, ища официанта среди десятков разговаривающих, пьющих и курящих посетителей. Может быть, официант сумеет объяснить, каким образом послание попало на стену кафе. Хотя как? Она ведь не говорит по-французски. Как глупо. Имея отца-француза, она так и не удосужилась выучить его язык.

— Камиль, — снова позвал Джонно. — Ты видишь маленькое окно в красной раме, выходящее на улицу?

Девушка перевела глаза на окно.

— Да.

— Ты смотрела в это окно? Оно необычное.

Ну что может быть необычного в виде из простого окна на переулок Монмартра? Чувствуя себя глупо, Камиль встала и подошла к окну, о котором он говорил, и посмотрела на улицу.

И чуть не упала на пол от изумления.

На противоположной стороне, прислонившись к фонарному столбу, стоял Джонно с таким знакомым, невозмутимым выражением лица.

Жар бросился ей в лицо. Сердце ударилось о грудную клетку и замерло. Она стояла и смотрела на него. Потом перевела взгляд на телефон, который держала в дрожащей руке. Снова подняла глаза на Джонно.

На нем были темно-синий свитер и голубые джинсы. Черная кожаная куртка была перекинута через плечо. Здесь, на парижской улице он смотрелся так органично, как будто жил где-то рядом, так же естественно, как в родной «Райской долине».

Он поднял руку и помахал ей.

Она неуверенно ответила ему и на ватных ногах пошла к выходу из кафе.

Джонно приехал в Париж.

Камиль взялась за ручку и замерла на пороге. Джонно. Здесь. В Париже. Она не знала, плакать или смеяться.

Ее охватило смущение, смятение, волнение, переходящее в страх. Она ведь просила его забыть ее. Так зачем же он прилетел?

Камиль накрыла жаркая волна воспоминаний о ночи в Сиднее. Все тело пронзило сладостным желанием, острым, словно электрический разряд. Он шел широкими шагами через улицу прямо к ней.

Подойдя ближе, Джонно неуверенно улыбнулся и замер в шаге от нее. Он стоял, наверное, целую вечность и молча смотрел на нее. Почему-то ей показалось, что он стал выше и шире в плечах. И еще прекраснее, если такое вообще возможно.

А я, конечно, выгляжу как потрепанная курица!

Его губы дрогнули, и их уголки снова поползли вверх.

— Ну что тут скажешь? Привет.

— Привет, — прошептала ошарашенная Камиль.

Она стояла в дверном проеме, и у нее за спиной несколько человек ждали, чтобы пройти.

— Пойдем внутрь, — быстро предложила девушка.

Ей ничего не оставалось, кроме как повести его к тому столику, где остались ее пальто и бокал вина. Она была рада, наконец, сесть на стул и дать отдых трясущимся коленям.

— Что ты здесь делаешь? Глазам своим не верю. А кто же присматривает за твоим скотом?

— Гейб и Пайпер, — ответил Джонно. — Они у меня в долгу. — Его ореховые глаза изучающее блуждали по ее лицу. Он едва заметно кивнул на ее полный бокал. — Может быть, выпьешь немного, чтобы прийти в себя.

Она сделала большой глоток, точно послушный ребенок, и поставила бокал на стол подрагивающими руками.

— Что-нибудь закажешь себе?

— Не сейчас.

— Боже, никак не могу осознать, что ты здесь.