Их соединила страсть - Джордж Эмили

— Ты знаешь иностранные языки и могла бы работать преподавателем, — заметил Ламберт.

— Честно говоря, я никогда не преподавала, — с сомнением сказала Дебора.

— Ерунда! — отвергла ее сомнения Рей. — Ты молодая, умница и быстро все освоишь.

— В понедельник я звоню в иммиграционную службу. Я — твой дед, и этого должно быть достаточно, чтобы получить для начала вид на жительство.

— Как замечательно, — в восторге воскликнула Дебора, поднимая бокал. — За Ламберта и иммиграционную службу!

Ламберт опрокинул бутылку, чтобы отжать из нее последние капли, после чего Рей, щеки которой горели, как герани в саду, объявила, что они с Ламбертом отправляются наверх вздремнуть.

— Сегодня будем ужинать позже обычного, а потом, может быть, займемся пирогом, — улыбнулась она Деборе.

— С удовольствием, — отозвалась та. — Я такая счастливая. Спасибо вам за все.

Проводив взглядом уходящих стариков, Дебора предложила Мартину выйти подышать свежим воздухом.

Они долго сидели на ступеньках террасы. Ветер играл ее волосами. Мартин не отрываясь смотрел на Дебору.

— Ты не представляешь, какая ты красивая, — нежно сказал он. — И ты заслужила счастье. Какой ты молодец, что думала прежде всего об интересах Рей, и только потом о себе.

— У меня просто не было выбора.

— Выбор был, и ты правильно его сделала.

— Мартин! Я должна признаться, что не всегда вела себя достойно.

— Да, я заметил, как ты потихоньку выливала из бокала самогон Ламберта.

— Не смейся, я серьезно. Помнишь, как ты спасал меня на озере? Так вот, все это я подстроила, чтобы с твоей помощью оказаться в доме Норманов. Извини меня, если можешь.

— А царапины на ноге, ты их тоже нанесла себе умышленно?

— Нет, конечно. Царапины подлинные. Это только вначале я притворялась, а потом начала тонуть по-настоящему, и если бы не ты, то не знаю, чем бы все это кончилось.

Потом Дебора рассказала Мартину о своем детстве, о Хильде, своей матери, родившейся незаконнорожденной и всю жизнь вынужденной расплачиваться за чужие грехи.

— Хильда боялась любых проявлений чувств. В нашем саду никогда не цвели красные тюльпаны или голубые гиацинты.

— В каком возрасте ты уехала из дома? — спросил Мартин.

— Я начала путешествовать в семнадцать лет. Жила в различных странах, чтобы изучить иностранные языки. Нигде подолгу не задерживалась. Меня просто обуяла жажда к перемене мест.

— Так продолжалось до тех пор, пока ты не приехала сюда?

— Да, если иммиграционная служба разрешит, я останусь жить в Исландии. Конечно, вначале мне придется съездить в Бельгию за вещами, попрощаться с друзьями и закрыть пару контрактов. Много времени это не займет. Надеюсь, что с помощью компьютера и факса мне удастся сохранить некоторые рабочие контакты. Мне все равно, где здесь жить, но хотелось бы поближе к Ламберту и Рей.

— Ты многим рискуешь, принимая решение переехать в Исландию, — задумчиво заметил Мартин.

— И еще об одном я должна тебе сообщить, — продолжала Дебора, торопясь сказать как можно больше, пока не улетучилась храбрость. — Из-за моего аскетического воспитания я никогда не была близка ни с одним мужчиной. Боялась. И для чего я все это тебе рассказываю?

Мартин смотрел на Дебору так, будто она только что огрела его бутылкой по голове.

— Хочешь сказать, что ты девственница? — изумленно спросил Мартин.

— Чудовищная глупость, не так ли? — с жалкой улыбкой сказала Дебора. — Ты оказался первым мужчиной, с которым мне захотелось лишиться невинности.

— Что же ты нашла во мне такого особенного? — подозрительно глядя на нее, спросил Мартин.

— Я не могу объяснить этого. Сама толком не понимаю. Но, когда я с тобой, я забываю все те наставления, которые давала мне моя мать.

— Слава богу, что мы вчера воздержались от занятия любовью, — задумчиво заметил Мартин. — Только беременности тебе сейчас не хватало.

— Наверное, мне не следовало говорить тебе об этом, но я ненавижу тайны. Они разделяют людей. И потом, в конце концов, девственность не болезнь.

Дебора осторожно дотронулась до руки Мартина. Потом медленно приблизилась губами к его рту. Обняв Дебору за плечи, Мартин крепко прижал ее к груди. Она слышала его учащенное дыхание, видела горящие глаза, ощущала жар его объятий, и ей хотелось сбросить с себя все до последней тряпочки, чтобы он мог беспрепятственно ласкать ее повсюду.