Глупое сердце - Кендрик Шэрон

— Не важно, как оно попало ко мне или почему ты мне его подарил, хотя, если бы ты повел себя честно с самого начала, было бы лучше…

— Подарить женщине платье, сказав, что на самом деле оно предназначалось кому-то еще? — изумился Риккардо. — Даже моих скудных знаний в области женской психологии достаточно, чтобы понимать, что такая затея обречена на провал.

— Ну уж у тебя-то было много возможностей для изучения женской психологии! — фыркнула она.

Он сверкнул на нее своими черными глазами:

— Может быть, и было, но ни одна из женщин не была такой упорствующей и разъяренной, как ты сейчас, Энджи Паттерсон.

Она устало покачала головой, вдруг сообразив, что слишком большое значение придавала этому платью. Она не могла больше обвинять Риккардо. Это был обычный подарок босса своей секретарше, а она прореагировала на него с восторгом женщины, которой только что подарили перстень с бриллиантом…

— И тем не менее это не важно, — прошептала она. — Платье — лишь повод. Оно позволило мне понять, как глупа я была. На самом деле я должна была бы быть благодарна этому платью.

Риккардо нахмурился. Она произнесла эти слова, словно в бреду, как тогда, когда у нее была температура. И когда он увидел ее такой беспомощной и ранимой, и обтирал ее тело, и давал попить воды — заботливо, словно крошечному котенку.

— О чем, черт побери, ты говоришь?

Он никогда не поймет, пока она не скажет ему все, как бы больно ей это ни было.

— Это платье превратило меня в… в кого-то, кем я не являюсь, — запинаясь, еле проговорила Энджи. — В кого-то, кто позволил мне войти в твой мир. Но я не принадлежу твоему миру, Риккардо, и никогда не буду принадлежать! Нам не следовало совершать прыжок из коллег в любовники. Мы просто не должны были…

— Ты же так не считаешь на самом деле, Энджи?

— Нет, считаю. Правда, считаю! — Но как сказать ему правду, особенно когда он стоит тут в джинсах и футболке, с упрямым и непреклонным выражением лица? Мужчина, которого она любила так давно, что эта любовь стала для нее так же естественна, как ежедневный восход солнца по утрам. Ощутив тяжесть на сердце, Энджи поняла, что не задала ему самый главный вопрос. — Кстати, а почему ты оказался здесь… и как ты узнал, где я?

— Я спросил твою маму, — мрачно ответил Риккардо и поднял руку, чтобы предотвратить ее дальнейшие расспросы. — А здесь я потому, что хочу, чтобы ты вернулась.

Боль пронзила ее, и слезы начали застилать глаза.

— Но я не могу вернуться, — прошептала она. — Что бы ты ни говорил. Я не могу больше работать у тебя, Риккардо, разве ты не видишь?

Он нетерпеливо покачал головой:

— Я не хочу, чтобы ты работала у меня.

Энджи в недоумении уставилась на него:

— Не хочешь?

— Это невозможно, я уже взял на твое место Алисию.

— Алисию?..

— Si. Она очень хороший работник. Ты сама мне это говорила когда-то. Удачная кандидатура для секретарской работы… и, конечно, не дерзит мне так, как ты.

Ни одна женщина никогда не дерзила ему. Но и ни с одной женщиной у Риккардо никогда не было такого взаимопонимания, как с Энджи. Во всех отношениях… Его голос ни разу в жизни не срывался так, как сейчас, когда Риккардо заметил слабое мерцание в ее глазах. И впервые в жизни он обнаружил, что есть желания, которые почему-то не сбываются, как бы он того ни хотел.

Когда-то ему было довольно лишь щелкнуть пальцами, чтобы Энджи прибежала к нему. Но она изменилась, так же как изменился и он сам. Она воздвигла защитные барьеры, которые он должен был теперь разрушить, причем голыми руками. Но разве ее неистовая гордость и чувство собственного достоинства не усилили его страстное влечение к ней?

— Я хочу, чтобы ты вернулась обратно со мной в качестве моего партнера, а не секретаря. Видишь ли, иногда необходимо чего-то лишиться, чтобы понять, как это дорого тебе… Только это помогло мне понять, почему каждый день стал казаться пасмурным. А еще через какое-то время — понять, что именно таилось в моей душе так долго.

Любовь. То, во что, как Риккардо внушал себе, не надо верить и что основывалось на его, как выяснилось, ошибочной теории брака. Жизнь показала, что его идеи были заблуждением. И его сердце сделало его таким же беспомощным, как любого мужчину. Когда он вернулся из Америки и обнаружил, что Энджи ушла, он почувствовал такую боль, какой ему не доводилось испытывать никогда.