Соблазн - Холл Линда

— Чего простить? Что ты не разрешил отдать девочку в приют? Но…

— Она чувствовала себя загнанной в ловушку. А ловушкой считала свою любовь и преданность Коре. Наш брак разваливался на глазах, но мы не могли расстаться, потому что не могли оставить нашего ребенка. И тогда…

И тогда случилось непоправимое. Блайт расчувствовалась, горючие слезы вновь хлынули из глаз. Она отчаянно хотела утешить Джаса, хотя знала, что не в силах вернуть ни погибшую дочь, ни рухнувший брак, не оправдавший его надежд.

— Если бы я могла хоть чем-то тебе помочь… — всхлипывала она.

— Ты уже помогла. — Джас ласково посмотрел на нее. — Помогла мне понять, что я способен на настоящую любовь. Не на страсть или вожделение, а на то, о чем поется в одной старинной песне…

— В какой песне? — спросила Блайт, совершенно сбитая с толку.

— В ней поется, что надо верить в любовь, что рано или поздно она придет и что даже на склоне лет не надо отчаиваться, что на руинах былого счастья можно построить новое… Старомодная сентиментальная песенка, — признал Джас с усмешкой, — но она как ничто другое находит отклик в моей душе. Ты внимательно слушала? Так знай, все это я посвящаю тебе, потому что лучше, чем поется в этой песне, я не скажу.

Блайт, напряженно вглядываясь в его черты, недоверчиво спросила:

— Джас… Ты хочешь сказать, что любишь меня?

— Ты для меня, как солнце. Когда ты есть — мне светло и хорошо, когда тебя нет — я проваливаюсь в бездну.

Блайт затаила дыхание, надеясь услышать продолжение признания. Внутри нее зарождалось незнакомое, согревающее душу чувство, словно распускался бутон в предчувствии долгожданной весны.

— И я поклялся себе, что не буду тебя удерживать.

— Но почему?

— Приручив тебя, я стал бы думать, что запер хрупкий молодой цветок в темной затхлой комнатушке.

— Джас, ты несешь какую-то чушь! Что натолкнуло тебя на подобные мысли?

— Знаешь, милая, у меня все же имеется кое-какой опыт по части семейной жизни. И, кроме того, я и понятия не имел, как надо обращаться с любимой женщиной, не знал, что могу сделать ее счастливой. Не хотел губить твой яркий темперамент.

— О, Джас!

— Я никогда не умел запросто общаться с людьми. Когда мы были едва знакомы, я огорчил тебя, заметив, что практически не общаюсь со сводными братьями. Ты понимала меня лучше, чем я сам. Я понимал, что ты умеешь глубоко сочувствовать и грустить, но тем не менее ты всегда оправдывала свое имя, оставаясь… солнечной, теплой, любящей. А я просто не имел права омрачать твою жизнь своей печалью, болью и гневом…

— Гневом? Но почему?

— О, меня захлестнула злость, когда я увидел в твоем доме детей. Я привык смотреть на малышей и думать: «Ну почему не они? За что Господь взял к себе именно Кору, а не одного из них?».

Блайт бесшумно шевелила бескровными губами. Она была в шоке от услышанного.

— Но я, разумеется, вовсе не горжусь этим, — поспешно добавил Джас.

— Я тебя не осуждаю, — успокоила его Блайт. — Поэтому ты не захотел видеться с моими племянниками?

Он отвернулся и сказал:

— Нет. Из-за этого я уже не переживаю.

Он плотно сомкнул губы, и Блайт снова почувствовала, как Джас постепенно отдаляется, погружаясь в свои невеселые мысли. Молитвенно сложив ладони, она мысленно попросила Бога, чтобы Джас вернулся на землю.

— Тогда в чем же дело?

Он передернул плечами.

— Ты решишь, что это глупо.

— Но мне надо знать, — настойчиво попросила Блайт. — Пожалуйста, расскажи.

— Помнишь тот вечер, когда мы поехали в Опуа обедать? Там, на пляже, была одна девочка…

— Помню, помню, — подхватила Блайт, — девочка с болезнью Дауна. Тебе, наверное, было тяжело на нее смотреть…

— Я завидовал ее родителям черной завистью! А теперь скажи, что я последний мерзавец…

Блайт успокаивающе положила руку ему на плечо.

— Джас, эти люди поняли бы тебя, будь они на твоем месте…

— Но скажи, разве эта девочка — урод? По-моему, она так ласкова, мила и… счастлива, правда?

— Правда, — сказала Блайт и прижалась щекой к его щеке.

— Я много думал о ней и… о тебе. О нас. Ты слишком хороша для меня, и я считал, что мне фантастически повезло, раз мы встретились и ты до меня снизошла. Я был счастлив каждое мгновение, даже когда думал, что однажды ты вспорхнешь, словно бабочка, и улетишь из моих объятий. И все равно я ловил каждый миг нашей близости. Так же было и с Корой. Я любил и растил ее, а потом потерял навсегда. Мне кажется, встретив тебя, я перестал ненавидеть людей, чьи семьи счастливы…