Горячая любовь холодной блондинки - Кауфман Донна

Ник скрестил руки на груди.

— В самом деле? А какая у тебя квалификация, позволь узнать? Хотя у нас всего семьдесят пять посадочных мест, мы предлагаем полное меню. Мне требуется человек, имеющий достаточный опыт в данной области. Ты имеешь хоть какое-то представление об итальянской кухне? Южной? Северной?

* * *

Шквал его вопросов наглядно показывал, почему при всем желании он не может ее взять.

Выглядела она бледненько. Ник попытался игнорировать возникшее чувство вины. Пускай даже у девушки есть свои основания и собственная печальная история, все равно он ее не примет. Конечно, можно объяснить все и не так сурово. Печально вздохнув, он переключился на более мягкие, убедительные тона.

— Слушай, у меня на ближайшие десять дней намечены две свадьбы и одна большая вечеринка, не считая ежегодного уличного празднества. Если к трем часам завтрашнего дня все не будет готово, мать невесты меня живьем съест. У меня просто нет времени кого-то учить. Уверен, что ты найдешь себе еще что-нибудь. Сейчас рабочих мест навалом.

Ник был доволен — постарался на славу и растолковал все очень доступно, но одного взгляда на нее было довольно, чтобы понять — все его добрые и мудрые слова пропали втуне.

Где-то посередине между «матерью невесты» и «нету-времени-тебя-учить» ее подбородок упрямо выдвинулся вперед, показывая ниточку первоклассного жемчуга, украшающего ее шейку, а плечи под блузкой, явно сшитой на заказ, расправились. Ник поморщился. Надо было прислушаться к первоначальному порыву и просто вытолкать ее в шею с самого начала. Но девушка заговорила, и он обнаружил, что прислушивается. Зубки беленькие и ровные, губы абсолютно правильной формы и изогнуты как надо. К нему редко обращалось воплощенное совершенство.

Хотя ему больше нравится, когда имеется небольшой дефект — зуб чуточку кривой или улыбка излишне широкая, брови немного неровные, что ли. Чтоб в произношении ощущался небольшой акцент, пожалуй. Бедра лучше широковатые, грудь — попышнее и волосы… много волос. Густые, кудрявые волосы, в которые хочется погрузить пальцы. Вот к таким женщинам обычно обращались его взоры.

А не к таким холодным и белобрысым. Она словно отфильтрованная негазированная вода с кусочком лимона… Тьфу!..

И все же он внимал каждому ее слову.

— По правде сказать, — продолжала Санни свою защитную речь, — мне больше знакома западно-европейская кухня. Французская, к примеру. Мама Бенни дала мне испытательный срок — месяц. Ты, конечно, не можешь отказать мне в такой попытке. Короче, давай так: если я не выдержу, то сразу же ухожу, годится?

Нет, подумал он, не годится. У него и месяца нет. И уж конечно, нет времени выяснять, что же в ней такого, что прочно приковывает его внимание. На это — никакого времени. Тогда зачем же он открывает рот и говорит — один месяц. И что он хочет, чтобы все было отражено на бумаге. Так, чтобы после увольнения она не смогла предъявить никаких претензий. Трудно, просто невозможно понять, откуда взялись эти слова.

Девушка удовлетворенно улыбнулась, что жутко его разозлило. Может, она и пытается использовать свою внешность, но другой причины, по которой он все это произнес, кроме разыгравшихся гормонов, Ник придумать не мог. Она протянула ему руку, и он немедленно стал раздумывать о последствиях соприкосновения с ней.

И чуть не расхохотался. Будь он проклят, если она низведет его до уровня неуклюжего тинэйджера, потеющего при одной мысли о поцелуе! Хотя сам он никогда не был неуклюжим — ни подростком, ни уже взрослым мужчиной. С женщинами всегда вел себя естественно. Уж с этой штучкой в свои двадцать восемь он справится шутя.

Ник пожал ее руку. Теплая. Странно. Ему казалось, что такая хрупкая, изящной формы рука должна быть холодной.

Теплая, хм? Он обнаружил, что заглядывает в синие глаза. Ледяная принцесса? Или белокурая искусительница?

Выброси такие мысли из головы. Теперь она наемная работница, напомнил он себе. Никаких интимных отношений с подчиненными.

— Итак, с чего мне начать? — выжидательно поглядела она на него.

Он прочистил горло.

— Осталось еще заполнить кое-какие бумаги. Разве тебя не интересует твое жалованье?

Пришла ее очередь стушеваться.

— Да, да, конечно. Очень интересует. Я просто предположила, что мне предложат столько же, сколько обычно дают новому работнику. — Принужденная улыбка.