Брат лучшей подруги - Вуд Джосс

– Плохо, что Яс нет. – Пэтч зевнул. – Я в кровать. У Миранды голос как туманный горн, я всю ночь не спал от ее ора.

Себ повернул голову на звонок городского телефона:

– Сумасшедшее утро. Отец заявился на рассвете, телефон звонит, когда еще и шести нет. А я просто хочу кофе.

Пэтч улыбнулся:

– А я просто хочу обратно мой дом. Себ тоже улыбнулся:

– Тогда выгони эту скандалистку. Пэтч поежился:

– Я поживу здесь, пока она не успокоится.

«У отца жуткая аллергия на ссоры», – подумал сын.

– Себ, это Роуэн. Роуэн Данн.

Себ узнал ее голос, как только услышал свое имя, и утратил дар речи. «Роуэн? Какого…»

– Себ? Я тебя разбудила? Извини.

– Роуэн, как неожиданно.

– Я в Йоханнесбурге, в аэропорту.

Себ отбросил любопытство и смирился с неизбежностью.

– Что-то случилось?

– Почему ты всегда сразу предполагаешь худшее?

– Ну, должно же случиться нечто из ряда вон, раз ты в стране, которую ненавидишь, где живет семья, с которой ты не общалась много лет, и звонишь мне, хотя когда-то сказала, что я фурункул на заднице человечества. – Себ переждал напряженную тишину.

– Я на мели и без крыши над головой. А еще меня депортировали из Австралии, – неохотно призналась Роуэн.

Вот оно что.

– У тебя проблемы? – Он старался говорить спокойно. Задолго до того, как она уехала, слово «проблема» стало ее вторым именем. Скорее даже первым.

– Нет, все хорошо. Просто они выяснили, что много лет назад я находилась в стране дольше положенного, и выставили меня.

По сравнению с тем, что она раньше выкидывала, это небольшое правонарушение. Себ вошел в гардеробную, снял с вешалки джинсы, натянул их. Прижал кулак ко лбу и уставился в пол.

– Себ, ты там?

– Ага.

– Не знаешь, где мои родители? Я звонила им, но никто не ответил.

– Они уехали в Лондон и на время своего отсутствия сдали дом заезжим исследователям из Пекина. А вернуться должны недели через две-три.

– Ты меня разыгрываешь! Мои родители укатили за моря, и мир не остановился? Как такое вообще возможно?

– Сам удивлен.

– А Калли все еще в шопинг-туре?

– Ага. Еще одна долгая пауза.

– Тогда конец. Остаешься только ты. Сделай мне одолжение.

Он? Себ посмотрел на часы и удивился, что они еще тикают. Почему время не остановилось и монашки не катаются в аду на коньках, раз уж Роуэн просит о помощи его.

– Я думал, ты скорее закапаешь в глаза расплавленный воск, чем снова попросишь меня о чем-нибудь.

– Ты меня в чем-то обвиняешь? Ты ведь мог заплатить залог, чтобы меня выпустили из тюрьмы, сволочь!

Ну вот оно, здрасте! Прежний тон голоса, доводивший его в юности, дерзкий, с издевкой. Как ногтями по школьной доске.

– Твои родители не хотели этого. Пытались преподать тебе урок. И еще хочу заметить, что обзывательства не самый лучший способ заставить меня что-нибудь для тебя сделать. А, Роуэн?

Себ услышал, как она выругалась, и улыбнулся. О, ему так нравится, что Роуэн зависит от его милосердия.

– Чего ты хочешь, надоеда?

Надоедой он называл ее в детстве. Блондинка Калли прозвала ее черной красавицей, сокращенно ЧК. У Роуэн волосы темные, как вороново крыло, темные глаза и нежнейшая белоснежная кожа. Она сногсшибательно красива и, казалось, с самого рождения умела пользоваться своей внешностью. К несчастью, к этому прилагался характер бешеного барсука. Определение «надоеда» подходит ей куда больше и ужасно ее бесит. Приятный бонус.

– Когда вернется Калли?

Себ знал, почему Роуэн спросила об этом. Она лучше будет грызть ногти, чем примет помощь от него. Но его сестра часто и подолгу путешествовала, закупая продукцию для модного магазина.

– В конце месяца.

Снова ругательство.

– Зато твой брат Питер все еще в Бахрейне, – язвительно добавил Себ и снял с вешалки рубашку.

– Знаю. Я не настолько отдалилась от семьи! – Она повелась. – Хотя понятия не имела, что родители планировали уехать. Они никогда не путешествуют.

– Они решили все довольно быстро. – Себ вернулся в спальню и уставился на черно-белые пейзажи с видами пустыни, висевшие над смятой кроватью. – Ну так как? Теперь, когда точно знаешь, что, кроме меня, надеяться не на кого, ты расскажешь, в чем дело?

Роуэн глубоко вздохнула:

– Мне нужно вернуться в Лондон, и я подумала, не одолжишь ли ты…

«Когда рак на горе свистнет».

– Нет, я не дам тебе денег.

– Тогда купи билет.

– Дай-ка подумать секундочку. М-м-м. Нет, билет до Лондона тоже не куплю.