Спроси свое сердце - Фитч Ванесса

Джейн внутренне содрогнулась.

– Как ты уже заметила, – наконец откликнулся он, и голос его заметно дрожал, – эти запертые ворота не в силах меня остановить. Не удержит и старая входная дверь. Будь же благоразумной, Джейн, дай мне войти. Уверяю, я не собираюсь тебя обидеть.

Интересно, что он понимает под «обидой», цинично подумала Джейн. Может быть, он не собирается обидеть ее физически, а как быть с душой, сердцем? Может ли он гарантировать, что не подвергнет их истязанию, если она все-таки разрешит ему войти?

– Видимо, мне уже не выйти за ограду, пока мы не переговорим, – подвела она итог их пикировки.

Джейн могла бы объяснить Мартину, что прекрасно все услышит и с веранды, а беседовать в доме необходимости нет, но вовремя прикусила язык. Если она не впустит его, он только заподозрит: ей есть что скрывать – и это была сущая правда. Лучше уж впустить, выслушать все, что он скажет, а затем холодно выпроводить.

Да, так будет лучше.

Она уже направилась к выходу с ключом от старого замка, как вдруг сообразила, что забыла переодеться. Вернувшись после похода по магазинам, она успела только сбросить верхнюю одежду и облачилась в старые затрапезные джинсы и свободную белую блузку, которую обычно завязывала на животе. Несмотря на пролившийся дождь, день выдался жарким, и под рубашкой у Джейн ничего не было…

Она нарочно замедлила шаги, боясь выдать себя излишней торопливостью. Менее всего ей хотелось сейчас возбуждать Мартина видом обнаженного тела, едва прикрытого рубашкой. Оно само было на грани возгорания.

Черт побери, не везет ей с этим мужчиной, ничего она не может поделать с идущей от него сексуальной волной!

Не скрывая раздражения, Джейн взглянула сквозь железную решетку на знакомое красивое лицо. На этот раз взор черных глаз и жесткая линия рта почти испугали Джейн.

– Вы зря прокатились сюда снова, – проговорила она, возясь со ржавым замком. – Я больше не хотела вас видеть. И мне казалось, это взаимно.

– Это было взаимно.

Джейн застыла на месте и уставилась на Мартина.

– Так что же вы здесь делаете?

– Пытаюсь исправить допущенные ошибки.

Теперь она уже не могла скрыть охватившей ее дрожи.

– О чем это вы?

– Я говорю о возможных последствиях своего идиотского и неконтролируемого поведения в тот последний раз, что был здесь. А теперь отопри ворота, Джейн. Я поставлю машину во дворе, а сам желал бы попасть в дом. Кстати, судя по выражению твоего лица, мне остается лишь молить Бога о том, чтобы мое беспокойство оказалось ложным.

Джейн вздрогнула и медленно, не проронив ни слова, сделала все, как было сказано. Отворив ворота, она подождала, пока он въедет внутрь и поставит машину рядом со ступеньками. Так же медленно она обогнула седан Мартина, взошла на веранду и только там дала волю чувствам.

Осознание того, что он намекал вовсе не на ребенка, вызвало у нее новый прилив ярости.

– Лицемерный рассудительный ублюдок, вот ты кто! Да что ты о себе вообразил, кто ты такой, что я должна выслушивать оскорбления?

– Я мужчина, и я дурак, – смиренно ответил он. – Твоя бурная реакция – это хороший знак, значит, тревожиться не о чем. Но уверен, ты правильно поймешь меня: мне просто необходимо было спросить, раз пришлось рисковать. Впрочем, я должен был догадаться, – пробормотал он. – Ты-то ведь не дура.

– Ну, хоть один комплимент на закуску, если это можно назвать комплиментом, – продолжала заводиться Джейн. – Я действительно не дура и сообразила, что ты имеешь в виду. Любая шлюха в наше время, если только она не спятила, должна предохраняться, ты ведь именно это хотел сказать? Так за что я должна благодарить тебя, Мартин? За то, что ты не считаешь меня круглой дурой, или за то, что считаешь шлюхой?

Глаза ее при этом горели гневом, однако в самой Джейн поднималась волна желания, согревающая кровь и заставляющая щеки подозрительно пламенеть. Джейн чувствовала, как страсть затопляет ее, растекаясь по ногам и груди, и единственной попыткой освобождения были гневные слова, которыми она осыпала Мартина.

– Тебе ведь нравится видеть во мне шлюху, признайся! Вот почему ты вернулся. Вовсе не потому, что ты собирался «исправить допущенные ошибки». Тебе не терпелось вновь лечь со мной в постель. Или не в постель. Может быть, тебе захотелось овладеть мною прямо здесь, на веранде? Или предпочитаешь порезвиться на травке? Вероятно, в голове твоей роятся тысячи фантазий, ради удовлетворения которых ты и прикатил сюда из Сиднея.