Предложение плейбоя - Ли Миранда

Она терпеть не могла этого слова – «мило». Но кресло с уютно устроившимся в нем Тайлером было так… мило.

Сама Мишель чувствовала себя в этот момент совсем не «мило», В ней закипала злость, и каждую секунду она готова была взорваться, или расплакаться, или выкинуть еще чего-нибудь подобное.

– Ничего страшного, я тебя уверяю, – сказал он, откинувшись на спинку кресла. – Мне нравится, когда нет беспорядка, и все лежит на своих местах. В книжном шкафу – много книг без крикливых обложек. Картины на стенах говорят о чем-то своем. Они гармонируют с общим тоном комнаты. Мебель проста и комфортна. Без претензий. Как и ты.

Это, несомненно, был комплимент. Почему бы не принять его с благодарностью? Почему ей слышится покровительственный тон? Почему она толкует слова «без претензий», относящиеся к мебели, как «чересчур простая и подержанная»?

Мишель решила, что не проронит ни слова. Она только натянуто улыбнулась и продолжала следить за ним.

Это было еще одно ее обычное состояние, когда она находилась рядом с Тайлером. Наблюдение. Она наблюдала за тем, как он смотрит и двигается, как смеется и разговаривает. Как он ходит, возвышаясь над всеми предметами в комнате.

Честно признаться, когда Тайлер ходил по комнате, она смотрела на него не своими глазами, а глазами Кевина. Ведь все годы учебы в университете Кевин был его хвостиком, бегал за ним, будто маленький преданный щенок за своим хозяином, куда бы он ни направлялся.

Мишель ненавидела такую рабскую преданность.

С тех пор как Кевин стал принадлежать ей, власть Тайлера над людьми, а также его подсознательная надменная уверенность в том, что другие всегда готовы выполнять его приказы, все чаще вызывали в ней неприязнь.

Проходя на кухню, она сбросила с плеча сумку и только тогда вспомнила о роковом свадебном приглашении, которое все еще сжимала в руке. Она развернула его, прочитала текст, и ей стало ясно, что бракосочетание состоится в церкви.

В груди поднялась волна негодования. Церковь, Бог мой! Кевин никогда не удостаивал церковь своим посещением! По крайней мере, с тех пор, как она его знала. Что за лицемер! Что за насекомое! Что за… за… испорченный, бесчувственный, неверующий ублюдок!

Ее глаза снова увлажнились, когда она швырнула ненавистное письмо в мусорное ведро, стоящее в углу. Десять лет жизни… потрачены впустую. Десять лет ее жизни… выброшены в мусорное ведро.

Ей хотелось заплакать, и заплакать отчаянно. Но как она может это сделать, когда Тайлер сидит в соседней комнате и самодовольно вспоминает о том, как он предупреждал ее о недостатках Кевина, о его неспособности дать ей то, чего она хочет. Конечно, он приступит к ланчу со словами: «Я же говорил тебе об этом!»

Вытерев слезы тыльной стороной руки, Мишель схватила электрический чайник и сунула его под кран.

– Растворимый кофе годится? – спросила она сквозь стиснутые зубы.

– Да, конечно.

– Включи телевизор, если хочешь.

– Нет, спасибо. Я и без телевизора очень хорошо сижу и расслабляюсь.

«Тебе, значит, хорошо, – раздраженно подумала она, – Ты сейчас там расслабляешься, Тайлер, в то время как я, доблестно пряча свое разбитое сердце и готовя этот проклятый кофе, хочу только одного: войти в комнату и велеть тебе убраться к черту, а потом броситься на кровать и наплакаться вдоволь».

Мишель этого, конечно, не сделала.

Она зашла в комнату, чтобы достать из серванта две любимые керамические чашки, затем насыпала в каждую из них растворимый кофе, а потом добавила диетический подсластитель для себя и три полных ложки сахара для Тайлера.

Он испытывал к сладостям необыкновенную тягу. Его страсть к десертам, шоколаду, а также ко всему, что имело в своем составе более чем полкило сахара, была феноменальной. Мишель никогда не забудет день, когда в перерыве между лекциями Тайлер слопал две огромных шоколадки и пару яблок, попутно объясняя всем, что фрукты он может, есть, только закусывая их чем-то сладким.

Самым удивительным было то, что Тайлер не прибавлял в весе ни грамма – вне зависимости от того, какое количество пирожных с кремом или шоколадных печений попадало в его фантастически-плоский живот. Кевин, наоборот, никогда не ел ни пирожных, ни бисквитов, он всегда пил черный кофе без сахара потому, что следил за своим весом. Когда они с Мишель жили вместе, она порой обегала все магазины, чтобы приготовить ему диетическую низкокалорийную еду, потому что знала, как трепетно относится он к своей фигуре.