Навстречу завтрашнему дню - Браун Сандра

— Николь, мы так часто возвращались к этой теме за годы нашего знакомства, что я могу цитировать почти дословно твои речи. Мы могли бы записать этот разговор на магнитофон и затем каждый раз, когда возникало бы желание поспорить, мы могли бы включать запись и тем самым сохранить свои голосовые связки.

— Сарказм не идет тебе, Кили, так что перестань болтать глупости по поводу магнитофона. Ты сама знаешь, что я права. Каждый раз, как ты встречаешься с этими женами, возвращаешься в состоянии депрессии и пребываешь в ней неделями.

Она откинулась назад, выставляя напоказ свою достойную зависти роскошную фигуру. И это лишь одно из ее достоинств. Она обладала настоящей гривой светлых волос и синими, как море, глазами. Улыбка ее казалась обманчиво ангельской. Этот ротик херувима мог разразиться серией непристойностей, способных смутить насквозь просоленного морского волка.

— Я должна это сделать, Николь. Они попросили меня выступить от их лица оратором, потому что я наиболее компетентная из них. Я пообещала им сделать это и сдержу свое слово. К тому же я верю в то, что мы делаем. Не для себя, но для других семей. Если Конгресс проголосует за то, чтобы объявить наших мужчин погибшими, это автоматически приведет к тому, что мы окажемся разъединены. Я не могу просто стоять в стороне и бездействовать.

— Кили, я знаю, что в самом начале, когда только ПРНС была организована, ты имела довольно сильный мотив. Но когда же это чистилище закончится? Когда военнопленных освободили, и Марка не оказалось среди них, ты просто заболела. Я же знаю, сама была там и видела, как ты прошла через ад. И ты намерена подвергать себя подобным испытаниям снова и снова?

— Если нужно будет, то да. До тех пор, пока не узнаю что-нибудь о своем муже.

— А если никогда не узнаешь?

— Тогда ты получишь величайшее удовлетворение и сможешь мне сказать: «Ведь я же тебе говорила». Какую блузку лучше взять для этого темно-синего костюма — бежевую или серую?

— Темно-синий и серый. Замечательно, — с раздражением пробормотала Николь. — Бежевую! Она выглядит не так по-вдовьи.

Так что Кили теперь находилась в Вашингтоне, чтобы представлять на подкомиссии Конгресса интересы жен и семей воинов, пропавших без вести, и просить отклонить предложение признать их погибшими.

Когда она предстанет перед собранием конгрессменов, будет ли ее разум выполнять ее обязательства? Обязательства перед другими людьми? Перед Марком? Или примет сторону человека, с которым она познакомилась сегодня вечером? Человека, который произнес почти застенчиво: «Мне просто хотелось бы провести побольше времени с вами, получше узнать вас» — и которому она вынуждена была ответить: «Я замужем».

— «Хилтон», — коротко бросил шофер.

Только тогда она поняла, что прошло уже несколько секунд с тех пор, как они остановились, и пробормотала:

— Спасибо.

Она расплатилась с водителем, отнесла чемодан в вестибюль и зарегистрировалась в номере, зарезервированном для нее несколько недель назад. Подсознательно она подписалась как Кили Престон, затем, немного поразмыслив, добавила Уилльямз.

Ее комната оказалась холодной, какой-то стерильной и абсолютно безликой, какими обычно бывают номера отелей в больших городах. Каким был номер, в котором они с Марком провели свой короткий медовый месяц? Она не могла вспомнить. Она вообще очень мало могла припомнить из того времени, что они провели вместе после того, как поженились. Когда она вспоминала его, он обычно являлся ей в образе героя футбольных матчей, или президентом их выпускного класса, или ее кавалером на школьном балу в честь Дня святого Валентина.

Те две ужасные недели, что они прожили с его родителями, он нервничал и стеснялся того, что она спала в его комнате. В первую ночь она поспешно придвинулась по узкому матрасу, чтобы обнять и поцеловать его, он же отстранился и напомнил ей приглушенным голосом, что его родители спят прямо за тонкой стеной. На следующий вечер он под каким-то не слишком убедительным предлогом увез Кили из дома. Они приехали к озеру, остановили машину и перебрались на узкое заднее сиденье его «шевроле». Для Кили эта ночь, так же как и последующие, не стала чем-то из ряда вон выходящим. Но она любила Марка, и только это имело для нее значение.

Сняв пальто, Кили содрогнулась от холода. Она включила стереосистему, встроенную в ночной столик, подрегулировала термостат и принялась распаковывать чемодан, аккуратно разглаживая каждую вещь, прежде чем повесить ее. Она уже почти закончила работу, когда зазвонил телефон рядом с кроватью.