Навстречу завтрашнему дню - Браун Сандра

— Прошу прощения. Чем могу быть полезен, конгрессмен?

— Рад, что вы предлагаете свои услуги, потому что я действительно собирался попросить об одолжении. Мне необходимо присутствовать на этих интервью, которые состоятся сегодня, чтобы быть под рукой на случай, если встанет вопрос законности или какой-то деятельности Конгресса. Я также должен отправиться в госпиталь и посетить находящихся там солдат в качестве представителя администрации. Сомневаюсь, что президент стал бы возражать, если бы я попросил одного из его любимых конгрессменов пойти туда вместо меня. А вы не возражаете?

Дакс провел рукой по волосам. Да, он не возражает. У него совершенно не было желания провести еще один день в переполненной комнате, забитой фотожурналистами и репортерами. Если он останется здесь, то будет думать только о Кили, и это никуда его не приведет.

— Конечно. Дайте мне только время привести себя в порядок. С какой информацией мне нужно ознакомиться перед тем, как идти туда?

— Мы потеряли одного из этих ребят, Дакс. Сегодня ночью. Его не удалось спасти.

— Черт!

— Да. Я пришлю к вам в номер папки с информацией о каждом из них. Когда будете готовы ехать, попросите портье прислать машину. Не торопитесь. Нет необходимости спешить. Разве что самолет вылетает сегодня вечером.

— Какой самолет?

— Некоторые попросили, чтобы их отправили поскорее домой, и президент согласился. Так что желающие смогут вернуться домой сегодня вечером, к ним могут присоединиться и члены нашей делегации.

— Когда вылетает самолет?

— В девять часов. Я набросаю дополнительную информацию в одной из папок.

— Спасибо.

— Спасибо вам, Дакс. Передайте от меня привет этим солдатам.

Так что он отправился в госпиталь в качестве заместителя эмиссара. Боже, что, если бы он не поехал? Что если бы капрал по имени Джин Кокс спал? Что, если бы он оказался тем несчастным, который умер накануне ночью?

Он содрогнулся, когда пот покатился у негр по спине. Полы плаща хлопали по ногам, и он крепче сжал сумку. Ноги его глухо ступали по покрытому ковром полу главного вестибюля аэропорта. Он увидел ворота. Рядом по-прежнему толпился народ. Замечательно, самолет еще не взлетел. Слава богу, правительство в своем репертуаре и, как всегда, ничего не может сделать вовремя.

Дакс не обращал внимания на устремленные на него любопытные взгляды, проигнорировал он и знак конгрессмена Паркера, приглашающего присоединиться к нему. Беспокойным взглядом окидывал он зал ожидания до тех пор, пока не обнаружил женщину, сидящую в одиночестве в дальнем конце зала. Она вглядывалась в черную ночь, адскую тьму которой нарушали только голубые огоньки взлетной полосы. Он видел ее отражение в стекле, видел несчастное выражение ее лица.

Он уронил сумку там, где стоял, и принялся к ней проталкиваться. Она тоже увидела его отражение в стекле, когда он возник за ее спиной. Его сердце раскололось на две части при виде тотчас же появившегося на ее лице явного выражения страдания.

— Мне необходимо поговорить с тобой, — настойчиво сказал он.

— Нет, — не поворачиваясь к нему, возразила она. — Уже все сказано.

Он склонился над ее стулом и тихо сказал:

— Если ты хочешь, чтобы целый мир услышал всё и стал свидетелем нашего разговора, тогда пусть. Но мне кажется, что ты предпочла бы услышать то, что я намерен тебе сказать, без свидетелей. Так как нам быть?

Тогда она повернулась и посмотрела на него. Он спокойно встретил ее мятежный взгляд и увидел, как ее воинственность поколебалась, затем исчезла.

— Очень хорошо, — сказала она и встала, ожидая, куда же он ее поведет.

Он кивком показал, чтобы Кили следовала за ним, она покорно пошла. Большинство из ожидающих рейса пассажиров слишком устали или были слишком равнодушны, чтобы обратить внимание на их уход. Когда они вошли в широкий центральный проход аэропорта, Дакс принялся озираться, пока не увидел безлюдный закуток, где стояли платные телефоны. Он взял ее под локоть и повел туда.

Как только они вошли в этот закуток, предоставивший им чуточку уединения, она повернулась к нему:

— Чего ты хочешь?

Он мог простить ей это холодное высокомерие, с которым она смотрела на него. Он мог простить ей это, потому что знал, что через несколько секунд ее чувства коренным образом переменятся. Лучше отбросить в сторону худшее и двигаться дальше.