Навстречу завтрашнему дню - Браун Сандра

Спокойно вздохнув, она позволила тьме поглотить себя.

— Спокойно, лягте на спину. Нет, мисс Престон, лежите. Все в порядке. Вы в больнице.

Сильные, но в то же время ласковые руки прижали ее плечи к кровати, хотя она пыталась подняться.

— Поправь повязку, Пэтси. Она сбила ее. — Пока эти руки продолжали удерживать ее, другие принялись возиться над ее лбом. — Нужно ее разбудить. Мисс Престон, проснитесь. Давайте открывайте глаза и поздоровайтесь с нами.

Она старалась подчиниться, но веки налились свинцом, и она не могла их поднять. Но голоса, доносившиеся до нее из густого тумана, проявляли настойчивость, и она старалась до тех пор, пока не увидела узкую полоску света.

— Ну, привет. А мы-то уже сочли вас не слишком любезной гостьей. Грейси обижается, когда ее пациенты не разговаривают с ней.

— Правда, обижаюсь. Особенно если пациент знаменитый. Как вы себя чувствуете?

Белая форма медсестер резала ей глаза. Под язык вставили термометр, на руке измеряли давление.

Где?.. Когда?.. Как?.. — мелькали в голове вопросы, борясь с обосновавшейся там болью. Затем она вспомнила вращающийся вертолет и снова попыталась вырваться из крепко держащих ее рук.

— Джоу… — прохрипела она и не узнала свой голос. — Джоу…

— С ним все в порядке, — сообщили ей. — Он посадил вертолет на парковке у «Супердома», как всегда.

— Посадил? — Слова, казалось, перекатывались у нее во рту, пытаясь найти выход. — Но…

— Не беспокойтесь. Все подробности мы сообщим вам позже. Вы оказались единственной пострадавшей. Ну а теперь, как вы думаете, сможете ли вы выпить немного напитка «севн-ап», не извергнув его обратно на это роскошное одеяние, в которое мы вас облачили?

Она отрицательно покачала головой, но ей, тем не менее, принесли стакан с согнутой соломинкой, и она сделала несколько глотков, прежде чем снова уснуть.

Путь назад к полному сознанию оказался долгим и извилистым. Все у нее в голове перемешалось, и она порой не могла понять, спит или бодрствует, сон казался таким глубоким, что она как будто никогда в полной мере не просыпалась. Она ощущала вставленную в вену иглу и каждый раз, когда шевелила рукой, чувствовала, как натягивается шнур.

В ее снах то появлялись, то исчезали ее родители. И, наконец, она поняла, что они действительно здесь. Мама тихо плакала, а отцу, казалось, было не по себе, но он поцеловал ее в лоб, когда ей удалось улыбнуться ему в минуту просветления.

Однажды, проснувшись, она увидела склонившееся над собой мужское лицо. Это было очень смешное лицо, обрамленное, словно венком, светлыми вьющимися волосами.

— Привет, — жизнерадостно бросил он. — Смотрю на свою работу.

Она уставилась на него в замешательстве, и он, по-видимому, прочтя безмолвный вопрос в ее глазах, представился:

— Доктор Уолтерз. Можете называть меня просто Дейвид. Ваша подруга пригласила меня, когда узнала, что вам придется зашивать лоб. Я пластический хирург. У вас останется крошечный шрам у основания волос, но я настолько чертовски хороший мастер, что его будет почти не видно невооруженным взглядом.

Она улыбнулась.

— Как вы себя чувствуете? Не нужно ли вам чего-нибудь?

Она покачала головой и, закрыв глаза, снова уснула.

Затем, словно по мановению волшебной палочки, всю паутину будто вымели, и она, проснувшись, увидела все совершенно отчетливо. Голова ужасно болела, но это было вполне объяснимо. Ноги дрожали от слабости, но медсестры заставили ее встать и пройтись по палате, затем позволили ей снова опуститься на кровать — голова кружилась. Ей удалось выпить целую банку яблочного сока, и ее не вырвало, так что сестры вынули из вены ненавистную иглу — на руке остался голубой синяк.

В оставшуюся часть дня она время от времени погружалась в дремоту, но ее сон не казался тяжелым и дурманящим. К вечеру она уже была в состоянии прочесть сообщения в газетах о чуть было не произошедшей трагедии, медсестры сохранили их для нее. Вся комната была заставлена цветами, которые она была не в состоянии прежде увидеть и оценить. Медсестры охали и ахали по поводу каждого букета и вертелись вокруг, когда Кили читала им вслух вложенные в букеты карточки.

Одна карточка не была подписана, и сестры очень сожалели по этому поводу, так как она сопровождала самый большой и красивый букет желтых роз. Кили сочла, что неподписанную карточку положили неслучайно. Она вынула из букета одну из роз, положила к себе на подушку, и на цветок упали ее слезы, словно капли росы.