Богиня по ошибке - Каст Филис Кристина

Я вытерла руки и потратила минутку, чтобы потянуться, покрутить головой из стороны в сторону, размять затекшую шею. Проклятье, плечи ныли невыносимо.

Меня окликнул чей-то слабый голосок. Я машинально ответила:

— Сейчас подойду, — но не могла сделать ни шагу.

В животе заурчало, и я попыталась вспомнить, как давно помощники Каролана приносили нам еду, чтобы подкрепиться, — сыр, хлеб, холодное мясо. Сыр был вырезан в виде сердечек, и мы с лекарем посмеялись над проделками Аланны.

Теперь меня удивляло, как вообще я могла тогда смеяться. Я была измучена, обессилена — и не только физически. Меня переполняли чувства. Я находилась в лазарете, старалась утешить серьезно больных людей. Кто я такая? Учитель английского из Оклахомы. А они мне верили. Даже просили благословения.

Рассказывать им истории — согласна. Читать им стихи — всегда пожалуйста. Даже объяснять символизм самых туманных и непонятных стихов Кольриджа — не возражаю.

Но исполнять роль богини или жрицы — нет уж, увольте.

Я чувствовала себя беспомощной, ни на что не годной, была близка к слезам, что для меня совершенно нехарактерно.

— Богиня, — едва слышно позвал меня кто-то из дальнего угла комнаты.

— Миледи, — услышала я голос Тэйры из той части лазарета, где мы собрали больных средней тяжести.

— Леди Рианнон, — произнес еще один голос, детский, из отсека для самых тяжелых больных.

Я приосанилась, запихнула выбившиеся пряди обратно в хвостик, стянутый на затылке, и попыталась собраться с силами как в прямом, так и в переносном смысле. Это было ужасно. Я словно находилась в классе, среди больных подростков, умолявших меня помочь им решить целую страницу сложных алгебраических уравнений. Но я ни черта не смыслю в дурацкой алгебре.

Я медленно двинулась на голос, к самым тяжелым больным, и поняла, как именно обстоит дело. Эти страдальцы были моими учениками.

«Нужно перестать жалеть себя и просто выполнять долг. Пусть мне не нравится роль медсестры. Главное то, что я не могу подхватить эту ужасную болезнь».

Здесь лежали больные. Я несла за них ответственность. In loco parentis^[50] — больше чем абстрактный термин, особенно здесь, в запредельных мирах. Мне нужно было с этим смириться, перестать ныть и продолжать делать свое дело.

Вообще-то один светлый момент служил мне наградой. Я была абсолютно уверена в том, что в этом мире, в качестве ставленницы Богини, я принесла гораздо больше пользы, чем в Оклахоме, когда была учителем. Да и как могло быть иначе? Это можно было расценивать как своего рода продвижение по службе. Все-таки лучше, чем «уйти на повышение» в школьную администрацию.

— Что такое, милая? — Я взяла графин с водой с ближайшей тумбочки и помогла ребенку сделать глоточек.

Ее лицо, шею и руки покрывали жуткие гнойные волдыри. Когда девочка приоткрыла потрескавшиеся губы и попыталась напиться, я увидела, что и язык у нее весь в красных болячках. Вода пролилась на подбородок, я промокнула его краем простыни.

— Наверное, чудесно скакать верхом на Эпоне? — Юный голосок хрипел, как у заядлой курильщицы.

— Да, милая. — Я тщательно промокнула ей лицо куском влажной ткани, поднесенным мне одной из помощниц. — У нее такой ровный ход, что кажется, будто тебя несет ветер.

— А это правда, что она разговаривает с вами? — Ее глаза, блестящие от лихорадки, уставились в мои зрачки.

Я сразу узнала пыл истинной любительницы лошадей.

— Думаю, да. Она очень умненькая, знаешь ли. Девочка слабо кивнула.

— Как тебя зовут, милая?

— Кристианна, — прошептала она.

— Давай договоримся, Кристианна. — Девочка по-прежнему не сводила с меня глаз. — Ты поправишься, а я отведу тебя поболтать с Эпоной. Возможно, она даже скажет, что с удовольствием возьмет тебя на прогулку.

Я сказала так и тут же пожалела, потому что ребенок попытался сесть в постели.

— Спокойно! Это значит, что ты должна отдыхать и сосредоточиться только на выздоровлении.

Девочка со вздохом снова опустилась на замызганные простыни.

— Богиня, — с грустью произнесла она, — а лошадка действительно захочет со мной поговорить?

Внутренний голос нашептал мне слова, которые я повторила вслух:

— Эпона всегда ищет молодых, жаждущих услышать ее голос.

— Я хочу ее услышать… — Фраза оборвалась, когда ребенок то ли погрузился в сон, то ли отключился.