Символ веры третьего тысячелетия - Маккалоу Колин

Поезд еле тащился, застревая на каждом полустанке. В тот день завершался Марш, и поезд был почти пустой. В девять они прибыли в Филадельфию, и поезд остановился в очередной раз. На платформе было абсолютно безлюдно. На стене зала ожидания красовалась огромная надпись: ее сделал какой-то бедняга, которому сам доктор Джошуа уже не в силах был помочь. Она гласила: «Земное притяжение засасывает!»

«Несчастная, потерянная душа! – с болью подумала Мэри. – Вот и тебя засосало…» Голос диктора передавал новости. Громкоговоритель был рядом на платформе, и они ясно слышали каждое слово.

Одни в длинном пустом вагоне, Мэри и Марта услышали, как голос из репродуктора объявил о смерти Джошуа Кристиана. Марта покачнулась и бессильно припала к плечу Мэри. Мэри обняла ее. Сама она даже не удивилась. Поезд сразу же тронулся, будто напуганный вестью.

«Я знала, – подумала Мэри. – Еще утром знала, что больше не увижу его никогда. И не хотела быть вместе со всеми, когда они услышат об этом. Пускай там Джеймс и Эндрю утешают Маму. Без меня. Меня нет. Я больше не могу и не хочу так. Больше всего на свете я хотела путешествовать, но они не дали. Вернее, он. Единственный, кого я любила, не любил и никогда уже не полюбит меня. А взял он с собой ту, которую даже и не желал никогда».

– Мэри, как мне жить дальше? – простонала Марта, уткнувшись в ее плоскую грудь.

– Так же, как и всем нам, – отозвалась Мэри. – Всегда под крылом его памяти.

– Я говорю тебе, он распял сам себя, – повторял жене хирург-пластик перед тем, как лечь спать. – И не перестаю спрашивать себя: неужели это мы довели его до этого? Неужели мы сами заставили его совершить это? И он должен был умереть ради нас? О, Господи!

– Мне кажется, что меня теперь всю жизнь будет бить дрожь, – заявила О'Брайен своему возлюбленному в их общей квартире в Арлингтоне, – Сначала мне даже показалось, что он еще жив, – такая горечь и такое великое знание были в его взгляде. Уверяю тебя, мне до сих пор кажется, что его глаза жили и после его смерти.

– По крайней мере, Ида, на сей раз они не смогут обвинить в его смерти евреев, – говорил терапевт Самуэль Финштейн своей высохшей секретарше. – Будь я христианином, я, наверное, смог бы разобраться в том, что совершил доктор Кристиан – святотатство или самопожертвование. Но я не христианин и я никогда им не стану. Но знаешь, что меня ужаснуло больше всего? Эта Карриол, она улыбнулась – можешь себе представить? Она улыбнулась и сказала что-то вроде «Здорово сделано! Я и сама не придумала бы лучшего финала операции «Мессия». Ида, как ты думаешь, может он и вправду был Мессия?

– Послушай, Сюзи, – говорил Марк Эплфорд своей восемнадцатилетней невесте во время очередного свидания, – когда я взбудоражен, я часто говорю во сне. Если услышишь, не верь ни одному слову, поняла?

– Это было отвратительно, – признавался психиатр Гораций Перси во время сеанса со своим аналитиком. – Этот зануда из Холломана был похож на набитое соломой чучело. Слышали сегодня речь нашего великого лидера? Завет Третьего Тысячелетия, – не больше и не меньше! Какой там Завет – скорее очередная порция опиума для народа!

– Бедняга! – говорил за ужином анестезиолог Барни Виллиамс своей жене. – Один, совсем один в этом богом забытом месте! Какое надо было мужество, чтобы решиться… Не думаю, что он умер быстро. А его лицо…

Старшая медсестра Эмилия Массимо, стараясь объяснить своему парню, почему она сегодня не в состоянии заниматься любовью, говорила:

– Пойми, Чарли, это невозможно забыть. Знаешь, есть такие изображения Иисуса, когда кажется, что его глаза смотрят на тебя, куда бы ты ни повернулся? Ну вот – с доктором Кристианом то же самое. Мне пришлось прибирать тело, и куда бы я не повернулась, я всюду чувствовала на себе его взгляд. Он следовал за мною повсюду. Да, да, повсюду!

Миссис Лурлайн Браун, майор медицинской службы, шептала своему исповеднику:

– Святой отец, мне было предначертано присутствовать там. Я родом из тех мест и всякий раз, когда я там, у меня бывают видения. Теперь я знаю, почему! Я велела своим братьям и мужу отправиться на этот остров и взять оттуда Его крест. Ибо это – новое пришествие Спасителя. Аллилуйя, да святится имя его!

Прошло целых два дня, пока Тибор Ричи спохватился, что забыл кое о чем распорядиться. После чего два пожилых и вполне надежных моряка были откомандированы на остров Покахонтас. Им велели по прибытии на остров найти навес, где свалены старые шпалы и балки, сложить их посередине двора, облить бензином и сжечь. Почему, зачем – им объяснять не стали: их дело – выполнить приказ. Что они и постарались осуществить. Приземлились, нашли указанное место, все, что сыскали – пять балок – сожгли посередине двора, как было приказано. Утомленное долгой жизнью и долгой службой человеку сухое дерево горело хорошо, и через полчаса от балок остался лишь пепел в круге выжженной травы.