Околдованные - Робертс Нора

Когда тропинка внезапно оборвалась, Роуэн осталась посреди высоких деревьев и густых кустов. Обозвав себя идиоткой, она повернулась, намереваясь идти обратно, и увидела, что тропинка расходится в двух направлениях.

Она бы ни за что в жизни не вспомнила, с какой стороны пришла.

Затем где-то слева вновь появилась белая вспышка. Глубоко вдохнув и задержав дыхание, Роуэн бросилась через кустарник, прокладывая себе путь сквозь толстые колючие ветки. Она поскальзывалась и спотыкалась, все красочнее ругая себя, и наконец-то выбралась из деревьев.

Домик стоял почти на самой скале, с трех сторон окруженный деревьями, а с четвертой стороны опираясь на камни. Из трубы поднимался дымок и исчезал вверху, уносимый ветром.

Роуэн убрала волосы с лица и стерла с шеи кровь, которая появилась от борьбы с колючками. Этот домик был меньше, чем у Белинды, и сделан из камня, а не из дерева. Слюда сверкала на солнце, похожая на бриллианты. Веранда широкая, но не закрытая. На втором этаже был маленький очаровательный каменный балкончик, выглядывающий из стеклянных дверей.

Переведя взгляд вниз, она увидела Лиама, который стоял на крыльце. Большие пальцы цеплялись на карманы джинсов, рукава черной рубашки загнуты до локтей. Казалось, он был не очень рад ее увидеть.

И все же кивнул.

— Заходи Роуэн. Выпьем чая.

Не дождавшись ответа, он вернулся внутрь, оставив дверь широко открытой. Подходя ближе, она услышала музыку — свирели и скрипки сливались воедино в какой-то грустной мелодии. Она еле удержалась, чтобы не сцепить руки вместе, когда прошла внутрь.

Гостиная оказалась больше, чем она ожидала, но потом подумала, что это из-за минимального количества мебели. Одно широкое кресло и длинный диван, и то и другое теплых рыже-коричневых тонов. В камине из матового серого сланца горит огонь. На каминной полке в качестве украшения стоит неровный зеленый камень размером с мужской кулак и вырезанная из алебастра статуя обнаженной женщины с тонким, как прутик, телом, поднятыми вверх руками и запрокинутой головой.

Роуэн хотелось подойти ближе, изучить лицо, но это показалось ей грубым. Она проследовала дальше и нашла Лиама в маленькой уютной кухне. На плите уже закипал чайник, а на столе стояли очаровательные солнечно-желтые чашки.

— Я не была уверена, что смогу тебя найти, — начала она, но когда он отвернулся от плиты и посмотрел на нее своими потрясающими глазами, все мысли разом вылетели из головы.

— Неужели?

— Да. Я надеялась, что найду, но… уверенности не было. — Нервы давали о себе знать, хватая ее за горло. — Я испекла печенье. Принесла тебе в благодарность за помощь вчерашним вечером.

Он немного улыбнулся, заливая горячую воду в желтый заварочный чайник.

— Какое печенье? — спросил он, хотя и так знал. Он почувствовал и ее, и печенье задолго до появления.

— Шоколадные чипсы. — Наконец ей самой удалось улыбнуться. — Разве может быть что-то лучше? — Она занялась открыванием контейнера. — Оно очень вкусное. Я сама съела уже не меньше дюжины.

— Тогда садись. Теперь можешь спокойно запить их чаем. Ты, должно быть, замерзла, блуждая по лесу. Сегодня сильный ветер.

— Да, наверное. — Она села за маленький кухонный столик, которого едва хватало на двоих человек. — Я даже не знаю, сколько ходила по лесу, — начала она. — Меня отвлекла… — Она прервалась, когда Лиам дотронулся пальцами до ее щеки.

— Ты поцарапала лицо, — тихо сказал он, посмотрев на маленькую каплю крови, оставшуюся у него на пальце.

— Ох, я… Это все шипы. — Она потерялась в его глазах, могла даже в них утонуть. Хотела этого. — Лиам.

Он снова дотронулся до ее лица, убрав из раны шип, который она даже не замечала.

— Тебя что-то отвлекло, — напомнил он, усевшись напротив нее, — когда ты была в лесу.

— Ах… да. Это была белая лань.

Он удивленно поднял бровь, разливая чай.

— Белая лань? Ты отправилась в поход, Роуэн?

Она застенчиво улыбнулась в ответ.

— Белая лань, или птица, или лошадь. Традиционный символ похода в литературе. Думаю, поиски твоего дома вполне можно назвать маленьким походом. Я ее действительно видела.

— Не сомневаюсь, — не спеша ответил он. Его матери всегда нравились традиционные символы.

— А ты?