Дорога в ад - Сэйнткроу Лилит

«Ага! Видно, я, в порядке исключения, сказанула что-то правильное. А может, наоборот: я только что совершила большущую ошибку. Как повезет. Поживем - увидим».

Джафримель кивнул.

- Как тебе угодно, моя любознательная.

Тем он и ограничился. Согласился. Никаких других эмоций в его голосе не прозвучало.

Интересно, почему он так легко уступил? Не потому ли, что в конечном итоге все мои поступки не имеют никакого значения? Скорее всего, именно так.

«Ну вот, Дэнни, старушка. Наконец ты снова рассуждаешь на прежний лад».

Однако имелась проблема: я ни в чем не была уверена. Да и откуда бы взяться уверенности, если у меня нет четкого представления о самой себе. Кто я такая на самом деле?

- Господин.- Ванн вытянулся в струнку, сцепив руки за спиной. Вид у него был дурацкий, да еще и с этой бахромой, свисавшей с кожаной куртки.- Позволю себе напомнить…

- Не стоит, Ванн,- не дал ему закончить Джафримель.

Без пренебрежения, без явного раздражения, только выражение лица его слегка изменилось, словно откуда-то из глубины проступила демонская сущность, настолько чуждая, что сердце сжалось у меня в груди.

Он не человек. Это должно было раздражать меня. Постоянно напоминать о том, что произошло между нами. А память о прошлом я удерживала в тревожном забытье за самой крепкой преградой, какую смогла воздвигнуть.

Однако раздражения я не испытывала. Я видела тонкую линию его губ, длинные ресницы, растрепавшиеся волосы. Видела за зеленым огнем темные овалы почти человеческих глаз. Видела мужчину - будь он хоть сто раз демон, - всегда возвращавшегося ко мне.

Вряд ли на моем лице отразилось что-то приятное, но моего падшего увиденное, похоже, вполне устроило. Сжатые губы расслабились в подобии улыбки, уголок рта иронически дернулся - свидетельство того, что он доволен собой. Или мной, когда мне удавалось его приятно удивить.

Мне такое его лицо нравилось.

Но еще больше меня радовала мысль о том, что я в какой-то мере способна контролировать наши отношения. Может быть, это мелочь, но для меня она воплощала ту грань, отделяющую вопиющее безумие от некоего подобия здравого смысла.

Я очень давно не чувствовала себя такой счастливой. Может быть, мне не стоило так радоваться, но я ничего не могла с собой поделать. Впрочем, мои руки и ноги оставались неподъемно тяжелыми, а в животе будто засел камень, тянувший вниз.

- Итак…- промолвила я и подивилась тому, как уверенно звучит мой голос. «Крученый гравимяч запишем в пользу Дэнни Валентайн. Давно пора».- Что там у нас насчет соглашения?

Глава 7

Вот уж не думала, что это так подействует на меня!

Красота Софии снаружи не шла ни в какое сравнение с ее внутренним великолепием. Конечно, я много раз видела интерьеры храма на голограммах, но… им не под силу соперничать с подлинником. Сияли тщательно восстановленные синие, белые и желтые мозаики, математически безупречные купола парили над стандартным солнечным диском Гегемонии, чье зеркальное сияние уступало золотистому блеску солнечных лучей, пронизывающих пространство - гармонизированное, освященное и пропитавшееся трепетной благодатью за долгие века энергии, восхваления, моления, а главное - истовой незамутненной веры.

В конце концов, именно вера рождает магию. Только она способна одарить человека способностями более высокими и благотворными, нежели хлормен-13.

В храме ощущались и пряный демонический аромат, и резкий запах смертного разложения - головокружительная смесь вкупе с лениво кружившимися по залам дымками ладана и распространенных в этой части света иссиня-черных ароматических смол. В сумерках любой храм пустеет, ароматы сгущаются, а скользящие тени начинают жить собственной жизнью. Обычные люди инстинктивно остерегаются посещать места силы после наступления темноты, псионы же пробуждаются с заходом солнца. Это своего рода всеобщий психический сдвиг.

В этой части мира поклонялись преимущественно богам старой Греции: рядом с Гермесом в крылатых сандалиях и шлеме красовалась величественная Гера, с маленькой статуей Аполлона соседствовала более массивная Артемида-Геката, в одной руке державшая лук, а другой касавшаяся мраморной головы охотничьей собаки. Гадесу, как водится, тенью сопутствовала Персефона с неизменной корзиной цветов, вторившей рогу изобилия Деметры. Арес пригибался за щитом, держа наготове короткий меч, а на широком ложе нежилась в дреме блиставшая торжествующей наготой Афродита.