Мой опасный возлюбленный - Сэндс Линси

Чертыхнувшись, Томас поднес телефон к двери, кашлянул и сказал:

— Э... Инес, вы не могли бы все это повторить? Я не говорю по-португальски, а Бастьен не расслышал, что вы сказали.

— Ты меня укусил!

Томас подождал, но продолжения не последовало, за дверью молчали, и он вновь поднес телефон к уху.

— Алло?

— Это было не по-португальски, — тотчас отозвался Бастьен.

— Проклятие, Бастьен, я это знаю. По-португальски она сказала первый раз.

В трубке раздался раздраженный вздох, затем Томас услышал, как что-то проговорил Этьен.

— Что он сказал? — спросил Томас.

— Он говорит, извинись и продолжай извиняться. Этот способ общения почти безотказно действует на женщин, — ответил Бастьен и добавил: — Кстати, на Терри это определенно действует.

— «Извинись...» Можно подумать, я наступил ей на ногу, — проворчал Томас и вновь поднес телефон к двери, на случай если Инес снова ответит на португальском. — Инес? Мне очень жаль, что я укусил тебя без разрешения, — с сожалением произнес он и вдруг добавил: — Меня заставил Бастьен.

— Что? — взвизгнула Инес, и Бастьен тотчас возмущенно повторил то же самое.

— Ну да, заставил, — заявил Томас, вновь поднося трубку к уху. — Ты сказал мне, чтобы я укусил ее. Я не хотел этого делать, ноты настаивал, говорил, как опасно лететь голодным. Я бы ни за что не стал кусать ее. Это ты меня заставил.

Томас услышал, как Бастьен разразился потоком ругательств, но он уже вернул телефон к двери. Инес вновь начала что-то гневно говорить, но, сказав несколько фраз по-португальски, закончила по-английски. Четко произнося каждый звук, Инес громко заявила:

— Я работаю на дьявола!

— Да, знала бы ты, каково быть его кузеном, — пробормотал Томас.

Инес, должно быть, услышала его. Неожиданно наступила абсолютная тишина. Однако Бастьен не молчал. Томас слышал доносящийся из трубки пронзительный крик, который на расстоянии напоминал писк диснеевского мышонка. Вздохнув, Томас вновь поднес трубку к уху.

— Что она сказала по-португальски? — спросил он, прерывая Бастьена.

— Она сказала, что ты бездушный вампир, кровососущий дьявол, но у нее есть крест, и она знает, как его использовать, — перевел Бастьен. — Послушай, поговори с Этьеном, а я позвоню в лондонский офис, чтобы они прислали кого-нибудь стереть ее память.

— Нет! Не надо! — воскликнул Томас. Он не понимал почему, но мысль о том, что другой бессмертный будет копаться в мозгу Инес, была ему неприятна. Собравшись с мыслями, он глубоко вздохнул и спокойным тоном произнес: — Послушай, дай мне минуту. Я смогу все уладить. Нет необходимости стирать ее память.

Он не дал Бастьену возможности возразить, опустил трубку и вернулся к двери в ванную комнату.

— Послушай, Инес, мне очень жаль, что я тебя укусил. Действительно жаль, и я правда этого не хотел. Как я уже сказал, Бастьен на этом настоял. Я не должен был соглашаться, но... Это ведь не причинило тебе боли?

Инес хмуро смотрела на узорчатое матовое стекло двери, за которым вырисовывался силуэт Томаса. По правде говоря, укус не был болезненным. Пожалуй, он был даже приятным... по крайней мере до тех пор, пока она не увидела его клыки и не осознала, что сделал младший Аржено. При мысли об укусе она поджала губы. Он отражался в зеркале. А у вампиров отражения быть не должно. Может быть, он лишь играет в вампиров и клыки у него приклеены? В таком предположении было больше смысла, чем в признании факта существования вампиров. Лучше уж впавший в детство великовозрастный балбес, чем вампир, не так ли? Инес попыталась прикинуть, какой вариант ее больше устраивает, но так и не решила, что лучше.

— Кто ты? — неожиданно спросила она. — Дурачок, заигравшийся в вампиров?

— Нет, я... — несколько секунд Томас молчал, потом она услышала, как он тихо сказал: — Нет, Бастьен, я не хочу, чтобы ей стирали память. Дай мне еще минуту.

Снова последовало молчание, и Инес нахмурилась, гадая, что он имеет в виду, говоря о стирании ее памяти. Она не поняла, что это значит, но звучало это не очень заманчиво.

— Нет, — повторил Томас из-за двери. — Это моя вторая половина, Бастьен, и ты не станешь стирать ей память.

Инес удивленно подняла брови. Она его вторая половина? А что могут значить эти слова? Может, теперь, после укуса, она принадлежит Томасу? Нахмурившись, она повернулась к зеркалу, чтобы рассмотреть следы на шее. А может, она теперь тоже вампир? Но Инес вовсе не чувствовала себя бездушной и мертвой. И у нее есть отражение... Что...