Божьи пляски - Полянская Екатерина

— Выбирай: за руку или за ногу, — милостиво предложил черноглазый.

Алечка… Меня окатило волной паники.

— Ты шутишь… — омертвевшие губы шевелились с трудом.

— Нет, — довольно оскалился крылатый. Весело ему! И куда только Альбрехтина смотрит!

— Не посмеешь!!! — голос предательски сорвался на визг.

Потревоженный нашей возней мальчишка сонно закопошился в одеяле.

— За ногу будет удобнее, — решил за меня чернокрылый и тоже опустился на одеяло. Сотканная из тьмы лента скользнула вслед за хозяином и обвилась вокруг наших лодыжек. — До рассвета осталось всего ничего, и я собираюсь спать, а не караулить тебя. К тому же, не хотелось бы утром снова вырывать тебя из чьих-нибудь объятий.

Фр-р-р…

— Сволочь! — прошипела я. Как же хочется вцепиться в его наглую физиономию! Но странное оцепенение, вызванное накопившейся за день усталостью и связывающей меня тьмой, помешало. Я обессиленно закрыла глаза и даже руку, по-хозяйски обнявшую меня за талию, оставила без внимания.

— Спокойной ночи, Бэллес, — неожиданно горячее дыхание обожгло ухо.

Он знает мое имя?

Ни за что не смогу уснуть с этой гадостью!

Две эти мысли одновременно пронеслись в затухающем сознании, и я погрузилась в крепкий сон.

Утро началось со звуков.

— Отловил все-таки свою девку, — без особого довольства в голосе заметил мелкий.

Надо же… Оказывается, не все здесь рады моему присутствию. Ревнует, что ли?

Габриэль никак не прореагировал.

— Надеюсь, оно того стоило? — с легким оттенком брезгливости осведомилось Высочество. — Не забудь, ты здесь для того, чтобы обеспечить мое поступление, а не…

Окончание фразы потонуло в яростном шипении взбешенной шаты. Вот ведь паршивец малолетний!!! Думает, можно меня безнаказанно оскорблять? Размечтался!

Холеную физиономию ангельского принца пересекли три кровоточащих рубца. Да-а, прыткости Габриэля ему определенно недостает… На мое счастье.

— Ах ты дрянь!!! — завопило Высочество и попыталось броситься на меня, но кошачья ловкость сделала свое дело. Я легко ускользнула в сторону за какую-то долю мгновения до того, как руки Двухцветного успели вцепиться мне в волосы. Дерется как девчонка, — злорадно отметила про себя.

— Угомонитесь оба, — негромко рыкнул Габриэль, оказываясь между нами.

Я испуганно попятилась, но тут же гордо вздернула нос и обиженно заявила, указывая на черно-белое недоразумение:

— Он меня оскорбил.

— Правду сказал!

— Да за кого ты меня принимаешь?!

— За шату, коей ты и являешься!!!

— Молчать! — рявкнул чернокрылый, по очереди награждая нас с принцем испепеляющими взглядами. И уже спокойнее добавил: — Диан, извинись.

— Извиниться?! — принц весь раздулся от возмущения, а мне пришлось прикусить язык, чтобы не хихикнуть. — Перед шатой?!

— Да.

Честно говоря, учитывая статус провинившегося, я не думала, что дождусь подобного чуда. Но, видно, чернявый обладал непререкаемым авторитетом, потому что Двухцветный смиренно шагнул ко мне и пробормотал извинения. Пришлось кивать в знак примирения и считать инцидент исчерпанным.

Когда в нашей небольшой компании воцарилось относительное спокойствие, Габриэль принялся седлать коней, Диан с самым разнесчастным видом стенал над расцарапанным лицом, а я, чтобы не чувствовать себя совсем бесполезной, стала складывать одеяло. И только сейчас осознала, что свободна. Ничто мои ноги больше не связывало. Наверное, Габриэль освободил меня сразу, как только проснулся. А судя по тому, что поверх одеяла был раскинут его плащ, еще и накрыл. Заботливый какой!

Вскоре крылатые оказались в седлах. Одна я неприкаянно облокотилась о шершавый ствол и поглядывала на них снизу вверх.

— Бэлка, не дури, — пока еще мягко увещевал меня чернявый.

Не так быстро. Я воинственно скрестила руки на груди.

— С чего ты решил, что я с вами куда-то поеду? — можно подумать, меня кто-то спросит. Но попробовать-то можно!

— Потому что я так хочу.

Вот это самомнение! Я прямо обзавидовалась.

— Первая причина меня не вдохновляет. Придумаешь другую?

Знаю, что рискую. Но должна же я почувствовать границы дозволенного. Границы своей будущей свободы.

Черные глаза нехорошо сузились, но голос прозвучал ровно:

— Завтрак. Ты же хочешь есть?

Искуситель! Желудок голодным урчанием выдал мое согласие.