Право на счастье - Звездная Елена

Карие глаза потемнели от ярости! Да, сейчас Катарина осознала случившееся очень отчетливо. И снова в памяти всплыли слова Алиссин: «После того, что с тобой сделал Дариан, а затем и Ранаверн, ты возненавидишь мужчин, Катарина! Ты уже их ненавидишь, но где-то внутри наивно надеешься на любовь и счастье. Что ж… я позволю тебе испытать еще одно, убийственное разочарование».

— А разочарование действительно убийственное, — простонала Катарина, но она не позволила себе больше плакать.

Отвернувшись к окну, Кати справилась и с болью, и с собственными глупыми надеждами и даже с отчаянием. «А на что я надеялась? — с грустью подумала девушка. — На что? Как же точно охарактеризовала меня королева — святая наивность! Но я почему-то вновь и вновь стараюсь видеть в людях только хорошее… Зачем?!».

— Знаете, что больше всего поражает в данной ситуации? — прошептала Кати и, не дожидаясь ответа, продолжила. — То, что Алиссин была права… во всем.

Она судорожно вздохнула, сжала кулаки и до крови прикусила губы. Что ж, если Пресветлый не отмерил счастья на ее долю, значит такова ее судьба!

Когда она развернулась к императору Ратасса, это была уже другая Катарина. Сильная, уверенная и бесстрашная. Подобного Хассиян не ожидал и даже вздрогнул, услышав ее холодный и презрительный тон:

— С исповедью покончено. Я могу идти?

— Нет, — несколько растерянно сказал император, еще не вполне осознавая, что случилось с той испуганной и рыдающей девушкой, которой Катарина была всего мгновение назад, но уже понимая что совершил ошибку.

— Чего же вы еще желаете? — сарказм и язвительность в каждом отрывисто произнесенном слове.

— Тебя, — честно ответил Хассиян.

Катарина сложила руки на груди, медленно, не отрывая взгляда от императора, приблизилась к нему, и, не скрывая ненависти, проговорила:

— Вы можете убить меня, отправить на столь милое вашему сердцу свидание с крысами подземелье, но я больше не буду более спать с вами! Никогда! Хватит!

Хассиян попытался обнять ее, но Кати отступила, все так, же с ненавистью глядя на него.

— Я должен был выяснить, — мрачно оправдался император.

— Гордитесь собой, вы достигли цели! Допрос завершен?

— Катарина… — он сделал шаг, но остановился, увидев ее усмешку.

— Я не животное, Ваше Величество, — горькая усмешка исказила красивые губы, — я человек, и укротитель, даже самый лучший, не заставит принять законы стаи. И я доверяла вам, потому что ваши слова и признания казались мне искренними. Но я благодарна за урок! Как же сильно я благодарна за этот жестокий урок! И за, пусть и болезненное, но напоминание — мужчины не умеют любить! Вы умеете подчинять, топтать, насиловать и… удовлетворять собственные потребности. Спасибо, этот урок я запомню. Видимо именно этому Пресветлый и желал меня научить…

И не встречая сопротивления, Катарина покинула странную спальню, как оказалось действительно расположенную в башне. Быстро спустилась по ступеням и вышла во двор. Стражники беспрепятственно пропустили бледную девушку с растрепанной прической, но едва Кати вышла за вторые ворота, ее догнала карета. Все же император оказался не лишен благородства и на этот раз возница доставил девушку к поместью ассер Вилленских.

Утром Катарину разбудил восторженный визг Елизаветы. Сестричка, не смущаясь тем фактом, что Кати еще не вставала, ворвалась к ней в комнату с единственным требованием:

— Ты должна сообщить его имя!

— Хассиян, император Ратасса! — хмуро ответила девушка и вновь легла на подушки.

Стон Елизаветы она даже не услышала, а вот ее возмущенные крики в гостиной не позволили вновь провалиться в спасительный сон.

— Катарина, — леди Анестина вошла в спальню, — то, что сказала Элиза, это…?

Девушка устало поднялась, направилась к кувшину с водой и язвительно поинтересовалась:

— А у кого еще, по-вашему, достаточно средств и возможностей чтобы делать подобные подарки?

— Но, дитя мое, — баронесса испуганно смотрела на дочь, — почему… я не понимаю…

— Я тоже, — призналась Кати, — я тоже… Не понимаю и, наверное, никогда не пойму…

Ледяная вода и ледяное же осознание — это не было сном! Ничего не было сном…

Кати выпрямилась, глядя на себя в зеркало — бледное лицо, покрасневшие глаза, серые губы с заметными следами ее собственных зубов.

— Что с тобой? — баронесса подошла, обняла дочь за плечи.

Кати точно знала, что с ней — она дошла до предела. До точки, до грани возможного. А где-то глубоко было больно, словно сердце вырвали и осталась рана. Болезненная, кровоточащая рана…

— Мне просто больно, мама, — прошептала Катарина. — Но я выдержу и это!

Спустившись в холл, девушка безразлично осмотрела творящееся там безобразие. На этот раз все цветы были алыми. Словно кровь. По сравнению с принесенными накануне белоснежными, эти розы казались вызовом, просьбой, страстью… И сотни посланий, с единственным словом «Прости». На гранатовый браслет, колье с рубинами и кольцо с огромным бриллиантом Катарина даже не взглянула.

И поднимаясь снова к себе, чтобы переодеться для посещения императорского дворца, тихо попросила Элизу:

— Не оставляй меня сегодня.

— Хорошо, — так же прошептала младшая сестра.

Лорд Анеро уверенно вошел в кабинет правителя и остановился на пороге — Хассиян выглядел неважно. Совсем. Словно запавшие глаза, затравленный взгляд, изможденный вид.

— У меня препаршивое чувство, что я ее потерял, — увидев советника, произнес император.

— Исповеди не было? — вопросил Анеро.

— Напротив… Информация была предоставлена исчерпывающая… — Хассиян растер лицо руками. — Бедная девочка… Пережить такое…

— Князь Арнар? — догадался сановник.

— Ты что-то знаешь о нем? — мгновенно заинтересовался повелитель Ратасса.

— Лучший друг покойного принца Генри, — отозвался Анеро. — К тому же поговаривали, что несколько раз поутру в его покоях находили погибших девушек.

— Погибших? — император нервно сглотнул, ощутив, как горло сжало спазмом.

— Истекших кровью, — подтвердил советник. — Утверждать однако я не берусь, но одну девицу я после князя видел… ее тело было покрыто шрамами. Долго малышка не прожила. Впрочем это отличительная черта дворянской молодежи Лассарана — привычка убирать тех, кто о чем-либо непозволительном осведомлен.

Хассиян простонал, и мрачно произнес:

— Катарину я не отдам! В любом случае, невзирая на ее согласие, либо несогласие!