Дневники вампира: Пробуждение - Смит Лиза Джейн

«Ладно, – подумал Стефан, – об этом мы позаботимся позже».

Он без труда нашел свой последний класс, сел на свободное место… и немедленно ощутил присутствие того самого разума.

Золотистый свет мерцал на самой периферии его сознания – мягкий, но энергично пульсирующий. И впервые за все это время Стефан сумел различить девочку, от которой этот свет исходил. Она сидела прямо перед ним.

В тот самый миг, когда Стефан об этом подумал, девочка повернулась, и он увидел ее лицо. Единственное, на что хватило его самообладания, это не вскрикнуть от изумления.

Катрина! Хотя, конечно же, нет, не она. Катрин была мертва – кто мог знать это лучше него?

И все же сходство было просто поразительным. Светло-золотистые волосы были так прекрасны, что казалось, будто они мерцают. Лилейная кожа, которая прозрачностью своей напоминала Стефану алебастр, а белизной – сверкающее оперение лебедей. Легкий румянец на щеках. И глаза – глаза Катрины были цвета ранее никогда им не виданного – чуть темнее небесно-голубого, роскошны как лазурит в ее украшенной самоцветами головной повязке. У этой девочки были точно такие же глаза.

И они буквально пронзали его взглядом насквозь, пока на лице у девочки расцветала улыбка.

Едва лишь заметив эту улыбку, Стефан быстро опустил взгляд. Прежде всего, он совершенно не собирался думать о Катрине. Не хотел смотреть на эту девочку, которая так ему ее напомнила. И не желал чувствовать ее присутствие рядом с собой. Как можно сильнее блокируя свой разум, Стефан не отрывал глаз от стола. Наконец девочка медленно от него отвернулась. Ей стало больно. Даже через ментальный блок Стефан смог это почувствовать. Но ему было все равно. Более того, Стефан был этому даже рад и надеялся, что это оттолкнет ее от него. Никаких других чувств она у него не вызывала.

Неподвижно сидя за столом, Стефан продолжал себе это твердить, не слыша нудного голоса учителя истории. Однако он смог различить легкий аромат каких-то духов – вероятно фиалковых. Стройная белая шейка девочки была склонена над книгой, а ее прекрасные волосы рассыпались по плечам.

С гневом и печалью Стефан ощутил знакомый зуд желания в зубах – скорее щекочущий, чем болезненный. Это был признак голода – особого голода. Того, которому он не собирался потакать.

Учитель расхаживал по аудитории подобно проворному хорьку, и Стефан намеренно сосредоточил свое внимание на нем. И сначала он изумился происходящему – хотя никто из учеников не знал ответы, вопросы продолжали сыпаться один за другим. Но вскоре Стефан понял, что как раз в этом и состояла цель учителя – уличить учеников в незнании материала и устыдить.

Как раз в этот момент учитель нашел себе очередную жертву – маленькую девчушку с рыжими кудряшками и лицом в форме сердечка. Стефан с отвращением наблюдал, как знаток европейской истории преследует ее вопросами. Девчушка уже выглядела совершенно растерянной и несчастной, и тогда учитель, наконец, от нее отвернулся, обращаясь ко всему классу:

– Понимаете, что я имею в виду? Вы считает себя умниками – готовыми к выпуску старшеклассниками! Так вот. Позвольте мне вам заметить, не которые из вас еще не готовы к выпуску даже и старшей группы детского сада! К примеру, такие как она! – Он указал на рыжеволосую девочку. – Ни малейшего понятия о Французской революции. Она думает, что Мария-Антуанетта была звездой немого кино!

Все ученики вокруг Стефана с неловкостью ерзали на стульях. Он ловил в их ментальных отклика возмущение и острое чувство униженности. И еще страх. Все старшеклассники боялись этого тощего коротышку с глазами как у горностая, даже здоровые ребята, порядочно выше его ростом.

– Ладно, давайте попробуем другую эпоху. – Учитель снова повернулся к рыжей девчушке, которую уже допрашивал. – В эпоху Ренессанса…

Тут он намеренно сделал паузу.

– Ведь ты же знаешь, что такое Ренессанс, не так ли? Это период между тринадцатым и семнадцатым столетием, когда Европа заново открыла для себя великие идеи Древней Греции и Древнего Рима, верно? Период, давший европейской цивилизации самых великих художников и мыслителей, я правильно понимаю?

Когда девочка смущенно кивнула, педагог продолжил:

– Теперь у меня такой вопрос. Что в эпоху Ренессанса делали в школе ученики вашего возраста? А? Есть хоть какие-нибудь идеи? Или догадки?

Девушка с трудом сглотнула. Затем на ее лице затеплилась слабая улыбка.