Поцелуй короля-демона - Коул Кресли

— Я популярна здесь, ну, это даже неловко, как они подлизываются.

— Я не могу обвинять их в том, что они чувствуют.

— Что?

— Они — одни из тех, кто больше всего пострадал от режима Оморта, — они рискнули проследовать к Царству Мрака, чтобы сбежать от его правления.

— И меня нужно ненавидеть за то, что сделал Оморт? Ты слышал о каком-нибудь конкретном случае, когда я старалась изо всех сил причинить боль кому-либо из местных?

— Нет, так же, как я никогда не слышал ни об одном случае, когда ты изо всех сил старалась бы помочь им.

— Естественно, нет. Я никогда никому не помогаю, если это не приносит мне пользы. У меня есть голова на плечах. Демон, ты требуешь от меня того, чего я просто не могу дать. И ты надеешься увидеть во мне то, чего во мне нет. Я всегда буду лгать, мошенничать и воровать.

— И обязательно убивать любого, кто станет защищать свое золото.

— Ты видел мои сны.

— Да. Я видел твою мать. И я видел твои похороны.

Она сглотнула. Не жалей меня. Не смей делать этого.

— Ты сильная, Сабина. Если бы ты могла умерить свою силу с помощью…

— Сострадания? Доброты? Милосердия?

— Почему бы и нет?

— Ридстром, я даже не знаю, с чего начать… — Она затихла, когда они проходили мимо Дуринды.

Симпатичная демонесса обаятельно улыбнулась Ридстрому. Его губы дрогнули в ответ.

Сабине этот обмен любезностями вовсе не понравился. Она призналась себе, что ревнует. Она испытывала это чувство и до Ридстрома, но к неодушевленным объектам, которыми обладала. И потому теперь ей казалось, что Дуринда посягнула на ее золото. Желая знать, что ее золото само чувствует по этому поводу, она посмотрела на Ридстрома:

— Как думаешь, возможно ли желать другую после того, как найдешь свою женщину?

— Думаю, это зависит от того, насколько сильно хочешь свою женщину.

— Тогда хорошо, что ты одержим мной.

— Почему? Ты беспокоишься, что я мог бы возжелать другую?

От ответа ее спасла вспыхнувшая поблизости драка мальчишек.

Дуринда поспешила вытащить Пака из самой гущи. Он боролся с намного более крупными мальчишками, и это означало, что Пак являлся зачинщиком драки и потому удостоился внимания Сабины. Среди несовершеннолетних мальчиков-демонов она видела и менее симпатичных.

Вероятно, они дразнили его из-за имени.

— Какие родители назвали бы своего ребенка именем, которое рифмуется с ф…

— Мертвые родители, — быстро сказал Ридстром, — они оба мертвы, Сабина. И у него есть проблемы, потому что он — сирота и его еще не усыновила другая семья.

— А Дуринда? Почему не она его новая мать?

— Потому что она… не замужем.

— Демон произнес свою первую шутку. — Он был серьезен! — То, что ты только что сказал, — исключено.

Он в ответ только потер шею.

Когда Дуринда заговорила с Паком на языке демонов, Сабина спросила:

— Что она говорит ему?

— Что с помощью драки ничего нельзя решить.

— Ты… ты издеваешься? — Прежде, чем Ридстром смог оттащить ее подальше, Сабина завопила: — Не слушай ее, мальчик! Драка решает все! Только убедись, что ты выйдешь победителем.

— Хватит! Мальчик не говорит по-английски, как другие. Он вырос в маленькой сельской деревушке и говорит только на демоническом.

— Ты согласен с заявлением о драке, не так ли? Мои темные боги, мир сошел с ума! Скажи мне, что не будешь учить этому своего ребенка, потому что это прервет наше соглашение.

Он приблизился к ней, пристально глядя на нее сверху вниз. Его голос был резок, когда он произнес:

— Я не знал, что ты все еще находишься в стадии переговоров.

Сексуальный демон. Она сглотнула, вновь задаваясь вопросом, наступит ли когда-либо время, когда он перестанет ее волновать. Встряхнись.

— Наши переговоры прервались после того, как ты привел меня в эту богом забытую временную дыру.

Она отвернулась от него. Помидоры появились из ниоткуда. Она уставилась вниз на свою уродливую блузку, которая только что стала еще более уродливой. Несколько подростков бросили в нее гнилые помидоры, которые расплющились о ее грудь. Она не могла в это поверить. Если бы это произошло в другое время в ее жизни, кто-то был бы уже при смерти.

Через сжатые зубы она процедила Ридстрому:

— А теперь — развяжи меня!

Ее ногти до крови впились в ладонь.

Он гневно посмотрел в сторону подростков, и родители вышли, чтобы принести униженные извинения. Ридстром бросил им: