Невеста по завещанию - Куно Ольга

   По лицу Дамиана потекла капля воды, он вытер её и откинул со лба мокрые волосы.

   - Иногда я ходил один, иногда нас было двое или трое. У нас была отличная, хорошо сработавшаяся команда. Каждый доверял остальным, как самому себе. Так мне, во всяком случае, казалось. В тяжелейших условиях Ансилоны ни один не волновался за свою спину, зная, что её прикрывает кто-то из двух других. Чёрт с ними, с предисловиями. Однажды мы добыли чрезвычайно важную информацию, касавшуюся планов передвижений противника. Исходя из этой информации был разработан план наших дальнейших действий. Многое стояло на кону, и от соблюдения секретности, от внезапности нападения зависел дальнейший расклад сил на той территории. Поэтому о добытых нами разведданных знали очень немногие, около десяти человек.

   Дамиан замолчал и застыл, уставившись в стену.

   - И эта информация стала известна противнику? - предположила я.

   Он вздрогнул, словно я пробудила его ото сна.

   - Стала. Вместо того, чтобы поймать в ловушку вражеский отряд, мы оказались в ловушке сами. Это имело очень серьёзные последствия для дальнейшего хода военных действий. Послужило переломным моментом. Одна не слишком-то большая кампания... но так бывает. И это можно было предвидеть. Отсюда такая секретность. И я не успел оглянуться, а меня уже обвинили в государственной измене.

   - Почему именно тебя? - спросила я, хмуря брови. - Ты же говорил, что обо всём знало десять человек.

   - Почему меня? - Дамиан усмехнулся, но эта усмешка совсем мне не понравилась. Уж лучше бы он заплакал. - Знаешь, я тоже задавался этим вопросом. Долго задавался. Почему меня, и ещё где в это время были боги. Неважно. - Он нетерпеливо махнул рукой. - По прошествии времени всё прояснилось. С первым вопросом, - снова усмешка, - не со вторым. Во-первых, большинство из этой десятки сидели так высоко, что подобных людей не подозревают по определению. А во-вторых, были улики.

   - Улики?! - изумилась я.

   - Улики, - будничным тоном повторил он. - В моей палатке обнаружили кошелёк с ланрежскими деньгами.

   - Который лежал на самом видном месте? - хмуро спросила я.

   - Не на самом видном, но запрятан и правда был из рук вон плохо, - кивнул Дамиан. - Но этот нюанс никого не заинтересовал. Меня просто схватили и бросили в тюрьму. Не вдаваясь в объяснения и не слушая. Сначала я думал, что это недоразумение, и всё вот-вот само прояснится. Потом стало очевидно, что само ничего не сделается. Я пытался говорить. Объяснять. Доказывать. Без толку. Я кричал, пытался надавить авторитетом, но весь авторитет - весьма немалый - как-то моментально сошёл на нет. И выяснилось: что бы я ни говорил и как бы это ни делал, никакой роли не играет. Меня желали слушать лишь в одном случае: если я признаюсь. И допросы вели соответствующим образом.

   - Тебя пытали? - полушёпотом спросила я.

   - Всё, хватит. - Он ударил кулаком по столу. Потом плеснул в кубок вина и выпил залпом. - Остальное тебе знать необязательно.

   - Дамиан, пожалуйста.

   У меня в глазах стояли слёзы, и, наверное, мне действительно было бы легче не слушать продолжение. Но я хотела знать всё. И, кроме того, мне казалось, что для него не менее важно рассказать всё до конца. Поэтому я подошла к нему, обняла и, прижавшись щекой к его груди, попросила:

   - Продолжай.

   Я слышала, как колотится где-то там под кожей его сердце. Гораздо быстрее, чем положено. Дамиан ответил на моё объятие, обхватив руками мою спину.

   - Как, по-твоему, поступают с теми, кто обвиняется в государственной измене и не признаёт свою вину? - Он выпустил меня из объятий, окинул взглядом комнату и всё-таки опустился на стул. Я встала у него за спиной и положила руки на плечи. - Подвешивают на дыбе и ждут, пока он сам подпишет себе смертный приговор. И только вопросы продолжают задавать. Одни и те же. Равнодушно и монотонно.

   Он резко тряхнул головой. Я, вместо того, чтобы отвести руки, сильнее сжала пальцы у него на плечах.

   - Долго... это продолжалось? - тихо спросила я.

   Дамиан сдержанно улыбнулся.

   - Недолго. Два раза, где-то по полчаса. Так мне потом сказали. Мне-то казалось, что это длится бесконечно, и боль не пройдёт никогда. На самом деле такие допросы не длятся обычно дольше часа.

   Он с шумом выдохнул воздух.