Лицо в темноте - Робертс Нора

Нора РОБЕРТС

ЛИЦО В ТЕМНОТЕ

Пролог

Лос-Анджелес, 1990 год

Она резко нажала на тормоз, но машина все-таки врезалась в бордюрный камень. Радио продолжало орать. Зажав рот обеими руками, она пыталась удержать истеричный смех. «Удар из прошлого», — объявил диск-жокей. Удар из прошлого. Группа «Опустошение».

Мозг, как ни странно, продолжал работать и отдавать приказы. Она машинально выключила зажигание, вынула ключ, открыла дверцу. Несмотря на вечерний зной, ее бил озноб. С ужасом оглядываясь по сторонам, она побежала по темной лестнице.

Темнота. Она почти забыла, что в темноте можно спрятаться.

Рывком открыв дверь, она чуть не ослепла от яркого электрического света, но не остановилась, сознавая, что ужасно напугана и кто-то, неважно кто, должен ее выслушать.

Она бежала по коридору. Звонили телефоны, многочисленные голоса жаловались, кричали, о чем-то спрашивали, кто-то непрерывно ругался. Увидев дверь с надписью: «Расследование убийств», она прикусила губу, сдерживая рыдание.

Он сидел, положив одну ногу на стол, прижимая трубку плечом и держа на полпути ко рту чашку с горячим кофе.

— О боже, — сказала она, падая на стул. — Меня кто-то хочет убить!

Глава 1

Лондон, 1967 год

Впервые Эмма увидела отца, когда ей было три года. Но девочка знала его по снимкам, которые мать постоянно вырезала из газет и журналов, развешивая по всей их маленькой трехкомнатной квартире. Джейн Палмер таскала дочь от фотографии к фотографии, а потом, усевшись на убогом диване, рассказывала о прекрасной любви между ней и Брайаном Макавоем, солистом популярной рок-группы «Опустошение». И чем больше выпивала Джейн, тем прекраснее становилась эта любовь.

Девочка понимала не все, но ей было ясно, что дядя на фотографиях — очень важный человек, он играл даже для королевы. Эмма узнавала его голос, когда он пел по радио или когда мать ставила одну из его пластинок-сорокапяток, которые собирала. Эмме нравился и этот голос, и ирландский, как его назвали позже, ритм песен.

Соседки жалели бедную девочку с верхнего этажа, мать которой отличалась пристрастием к джину и необузданным характером. Порой они слышали ругань Джейн и плач Эммы. Выбивая ковры и развешивая белье, соседки только поджимали губы, обменивались многозначительными взглядами и качали головами.

Многие из них считали, что Джейн Палмер не заслуживает такого милого, прелестного ребенка, но говорили об этом лишь между собой. В этой части Лондона никто и не помышлял о том, чтобы вмешиваться в чью-то жизнь.

Конечно, Эмма не понимала значения слов «алкоголизм» и «нервное расстройство», зато, несмотря на свои три года, уже хорошо определяла настроение матери: знала, когда та будет смеяться и обнимать ее, а когда — ругаться и шлепать. Если тучи сгущались, девочка брала плюшевую собаку Чарли и пряталась под кухонную раковину, где в темноте и сырости пережидала очередную бурю.

Иногда, впрочем, Эмма делала это недостаточно быстро.

— Не ерзай.

Джейн провела щеткой по светлым волосам дочери, едва сдержавшись, чтобы не ударить ее. Нет, только не сегодня.

— Я сделаю тебя красивой. Ты ведь хочешь сегодня быть особенно красивой, не так ли?

Но Эмму не очень заботило, как она будет выглядеть, потому что от щетки у нее уже болела кожа на голове, а накрахмаленное розовое платье сильно царапало тело. Девочка продолжала ерзать на стуле, пока мать перевязывала ей волосы лентой.

— Я же сказала, не дергайся! — почти взвизгнула Джейн, грубо схватив дочь за шею, и та вскрикнула. — Никто никогда не полюбит грязную отвратительную девочку.

Сделав два глубоких вдоха, Джейн ослабила хватку. Не нужно оставлять на коже ребенка синяков. Она ведь любит Эмму, да и Брайан может заметить.

— Убери с лица это надутое выражение, — приказала она, стаскивая дочь со стула.

Она была довольна результатом. Со светлыми локонами и голубыми глазами Эмма походила на изнеженную маленькую принцессу. Прикосновения Джейн опять стали ласковыми, когда она повернула дочь к зеркалу.

— Взгляни сюда. Разве не прелесть?

Изучив себя в грязном зеркале, Эмма упрямо надула губы:

— Щекотно.

— Леди приходится испытывать неудобства, если она хочет, чтобы мужчина считал ее красивой, — ответила Джейн, чувствуя, как впился в тело корсет.

— Зачем?