Длиннее века, короче дня - Михайлова Евгения

Маша стояла в пробке, не раздражаясь, не дергаясь, просто отдыхая. Мозг еще не остыл от рабочих проблем и пока категорически отталкивал мысли о том, что ее может ждать дома. Да что угодно. Но сейчас она едет не домой, а на традиционную встречу бывших одноклассниц, которые остались жить в одном дворе. Правда, это не значит, что они часто видятся. Специально и организованно не видятся… сколько же? Да, наверное, со встречи в прошлом году. А в промежутках – на бегу, случайно столкнутся в магазине у дома, во дворе. Общаются в основном по телефону, но и на это у Маши времени очень мало. Да и желания особого нет. Конечно, если девочки ей звонят с какой-то просьбой, за советом, просто пожаловаться на жизнь, она старается помочь, переживает за них… Но им всем уже за тридцатник. И ни одной из них давно уже не хочется все на свете рассказать подружкам на большой перемене. Маше вообще никому и ничего не хочется рассказывать. Жизнь так сложна, что сил едва хватает на то, чтобы быть честной с собой. Или и на это не хватает. Маша опустила окно, вдохнула нежный и терпкий запах поздней весны, который даже в центре Москвы истребить невозможно, и вспомнила, какими они были тогда, в школе, в младших и старших классах. Интересно, если бы постороннему человеку показать их школьные фотографии, он бы узнал, кто из них есть кто? Узнать-то, наверное, узнал бы, но загрустил, глядя на взрослых женщин. Куда, мол, деваются веселые девчонки… А Маше кажется, что бывшие одноклассницы не так уж изменились. Лена, Вера, Аля… Лена точно изменилась меньше всех. Постоянно в глазах ожидание то праздника, то ужаса, доверчивость, наивность… Хорошо ли это? Маша пожала плечами и улыбнулась. Конечно, хорошо. Если бы все взрослые люди сохраняли детскую непосредственность, жизнь была бы намного приятнее. Наконец Маша почувствовала радость от предстоящей встречи, заторопилась, заволновалась, тут и пробка стала рассасываться.

Она, конечно, опоздала. Подруги сидели за накрытым столиком в кафе, похоже, первый тост уже был произнесен. Они весело накинулись на Машу с упреками, Аля заботливо придвинула ей тарелку с салатом, Лена налила шампанского. Собственно, подругами были только Аля и Лена – что-то вроде ведущий и ведомый. Вера всегда была себе на уме. Для Маши главной подругой являлась мама. Только к ней она бежала со своими секретами. Теперь она живет с ними наедине. И это довольно мучительный союз.

Она выпила бокал шампанского и с удовольствием посмотрела на оживленные лица бывших одноклассниц. Все-таки они совершенно не изменились по сути. Ленка так же радостно сияет черными очами, восторженно слушает всех. Вера участвует в разговоре, как всегда, немного снисходительно, но видно, что ей тоже хорошо. Аля сдержанно улыбается, практически ничего не ест: она вечно худеет, – говорит тихо, но очень уверенно и значительно. Наверное, она чувствует себя опытнее их всех: у нее одной есть дети. На самом деле толстой среди них можно назвать только Веру, но она спокойно ест за четверых. Аля просто мускулистая, коренастая и широкоплечая, как все спортсменки. Ну, это правильно, что форму держит.

– Маша, – воскликнула Лена, – быстро ешь эти пирожные! Они так быстро исчезают в направлении Веры, что ты рискуешь вообще не узнать, какая это прелесть. Бери «наполеон» и тирамису, я от Верки их салфеткой накрыла.

– Давай, – азартно сказала Маша. – Мне кажется, я с прошлого года не ела пирожных.

– А я их ем каждый день, – авторитетно заявила Вера. – Потому что люблю себя и хочу быть похожей на женщину, а не на дистрофика.

– Тебе это удается, – кивнула Аля.

– Девочки, – рассмеялась Маша. – Прекрасен наш союз. Союз женщин и дистрофиков. Давайте еще пирожных закажем.

…Они вышли из кафе через пару часов, раскрасневшиеся, довольные. Все выпили понемногу шампанского, только Вера прилично налегала на коньяк. Но кафе находилось в квартале от дома, так что они спокойно расселись по машинам и через три минуты были во дворе… Все посмотрели на окна своих квартир, сразу заспешили, стали прощаться. Маша увидела беспокойно передвигающийся мужской силуэт за шторами в своем окне, и ее согретое встречей сердце как будто опустилось в острые осколки льда… Встреча с детством закончилась.

Людмила проснулась, посмотрела на светящиеся цифры электронных часов и вздохнула. Самое неподходящее время: четыре утра. Вставать слишком рано, уснуть, что ей давно известно, очень трудно. Сразу же выстроились в очередь события прошедшего дня, вечера, ночи… В принципе все нормально. Когда происходит что-то неприятное, она с ее нервами вообще не может уснуть. «А сейчас все хорошо, – сказала она себе, – все очень даже хорошо. Все здоровы. Зарплату, которую задерживали мужу, позавчера выплатили. Дочка Аня живет у ее мамы, Ирина Ивановна много лет работала учительницей, недавно ушла на пенсию. Уроки с Аней они делают вместе, девочка у бабушки всегда выходит в отличницы».

Людмила после работы заехала к ним, привезла всяких вкусностей, немного посидела, мама ей с собой пирогов дала – так они обычно обменивались. Потом Люда зашла в супермаркет у своего дома, выбрала хороший кусок мяса. Дома сразу поставила его тушить, стала убирать квартиру, мельком поглядывая в телевизор. К приходу мужа, конечно, устала. Услышала, как он открывает дверь своими ключами, вышла в прихожую. Он вошел, как обычно, немного нахмурив темные густые брови над неожиданно светлыми глазами, тяжеловато опустился на стул и сразу стал снимать туфли: у него было сильное плоскостопие, после целого дня на ногах он страдал от боли. Людмила поспешно поставила перед ним тапочки, поймала себя на заискивающей улыбке и на себя же рассердилась. Леша достал из пакета две бутылки любимого пива, прошел на кухню и положил их в морозильник. Он любил ледяное пиво.

– У меня как раз все готово, – сказала Люда. – Я подаю?

– Да, конечно, – кивнул он и направился в ванную.

Когда он вернулся на кухню, Люда уже разложила по тарелкам мясо, поставила салат и высокие стаканы для пива. Она держала в руках газету с телепрограммой.

– Я отметила все интересные передачи. По НТВ, РЕН-ТВ, фильмов тут полно… Вот и в час, и в три…

– Включи пока новости, – сказал муж. – Ночью я кино смотреть точно не буду. Устал, как собака.

Людмила быстро на него посмотрела и отвела взгляд. Как ей хотелось верить в то, что он действительно устал.

За ужином они смотрели новости, перебрасываясь короткими фразами. Потом выбирали передачу, Людмила заварила чай, достала конфеты, поставила вазочку с мамиными пирогами. Леша оттаял, отдохнул. Его светлые глаза стали ярко-голубыми, он вспомнил какой-то смешной случай на своем автодорожном предприятии, где работал менеджером, рассказал очень остроумно, Людмила искренне смеялась. Но… если честно, то не совсем. С ней с недавнего времени беда приключилась. Она разлюбила своего мужа, хотя вышла за него по безумной страсти. Может, и не разлюбила, может, это временное, гормональное, психологическое, психическое, метеорологическое, черт знает, какое отклонение, но постель с ним казнью для нее стала. Люда начиталась всякой литературы, наслушалась разных историй от знакомых и подруг об охлаждении супругов… Так случается, вроде бы даже иначе не бывает, потом все проходит так же внезапно, как и пришло. Проблема в том, что у них в этом деле не произошло совпадения. У него охлаждения нет! И он не тот человек, которому женщина может что-то подобное объяснить. Людмила каждый вечер знает: ночью ее ждет или его страсть, или взрыв гнева. Она не может сказать, чего боится больше.