Трудный клиент - Браун Сандра

Кэролайн без сил опустилась на кровать.

— Любовью всей твоей жизни был мой биологический отец.

Кэролайн молча кивнула.

— Додж Хэнли.

Слезы текли из-под полуприкрытых век по щекам Кэролайн.

21

ХЬОСТОН, ТЕХАС, 1978 ГОД

Додж уже ждал Кэролайн, когда медсестра выкатила девушку на инвалидной коляске. В этом вовсе не было необходимости, но в больнице было такое правило. И оно не обсуждалось.

Додж припарковал машину у обочины, в неположенном месте. На лобовом стекле красовался небольшой квадратик с логотипом полицейского управления Хьюстона, который был виден достаточно отчетливо, чтобы к водителю не придрались по поводу незаконной стоянки.

Додж сидел, скрестив руки и ноги, и внимательно смотрел в окно. Когда сестра вывезла Кэролайн, он быстро вышел из машины и направился к ним.

Кэролайн посмотрела на него через стекла темных очков, закрывавших ее глаза, и сказала:

— Я вызвала такси.

— Я дал водителю десять долларов за беспокойство. Я сам отвезу вас домой.

Это было сказано тоном, не терпящим возражений. Додж сделал медсестре знак подвезти коляску к его машине.

— Мисс Кинг? — озадаченно переспросила девушка и только после того, как Кэролайн кивнула, согласилась сделать то, о чем просил Додж.

Кэролайн выписывали в той же одежде, в какой она поступила в больницу три дня назад. У девушки не было с собой ничего, кроме дамской сумочки, которую Додж аккуратно вынул из ее рук и положил на заднее сиденье автомобиля.

Затем он помог Кэролайн выбраться из инвалидной коляски. Она поблагодарила медсестру за помощь, та пожелала ей удачи и крепкого здоровья и, попрощавшись, покатила коляску обратно.

Додж спросил Кэролайн, не хочет ли она устроиться лежа на заднем сиденье.

— Нет, я предпочитаю ехать сидя на переднем.

Доджу хотелось поспорить, особенно когда он увидел, с каким трудом дается Кэролайн каждое движение, но он лишь молча усадил ее спереди, постаравшись, чтобы девушке было как можно удобнее, затем обошел машину и сел за руль. Они проехали несколько кварталов в полном молчании.

Наконец, остановившись на светофоре, Додж повернулся к Кэролайн и спросил:

— Как вы себя чувствуете?

— Чувствую слабость. Как любой человек, который три дня не вставал с постели.

— Вас что, не кормили?

— У меня не было аппетита.

— Что ж, трудно обвинять вас в этом, — заметил Додж. — Больничная еда не особо возбуждает аппетит.

— Вы лежали в больнице?

— Никогда в жизни. Но мне так говорили.

Кэролайн улыбнулась. Но от Доджа не укрылась, что губы ее подрагивают.

— Болит? — спросил он.

— Не так сильно, как можно было бы предположить, — ответила Кэролайн, — хотя выглядит ужасно. Одна из сестер прониклась ко мне жалостью. Она принесла солнцезащитные очки.

Додж пытался разглядеть хоть что-то за линзами очков, чтобы оценить масштаб катастрофы, но водитель едущей за ним машины нажал на клаксон, как только включился зеленый свет, и пришлось снова сосредоточиться на дороге.

— Как вы узнали? — спросила Кэролайн.

— Джимми Гонзалес.

— Но в этот раз приезжал не он.

— Он в тот вечер не дежурил. Но дело все равно у него на контроле. Джимми узнал обо всем с утра. Со мной нельзя было связаться два дня подряд, поэтому я узнал только вчера вечером. Позвонил утром в больницу, и они сказали, что сегодня вас выпишут.

— А разве сегодня вам не надо на работу?

— Я сказался больным.

Некоторое время они ехали молча, затем Кэролайн спросила:

— Вы не напали опять на Роджера?

— Нет. Хотя мне очень хотелось. И сейчас хочется. — Руки его так крепко сжимали руль, что кожа на костяшках пальцев побелела. — Но я не стану.

Кэролайн ничего не сказала. Она ждала, когда Додж закончит свою мысль.

Наконец, остановившись на очередном светофоре, он повернулся к Кэролайн и сказал:

— Я не убил его только потому, что вы просили меня этого не делать. Это значит для меня куда больше, чем обещание, которое я дал ему, когда разбирался с мерзавцем в прошлый раз.

Весь оставшийся до дома Кэролайн путь они молчали. Додж помог девушке дойти до двери и последовал за ней, когда Кэролайн вошла внутрь. На полу в гостиной лежали разбитая ваза и полузасохшие розы. Картина на стене висела криво, торшер оказался перевернутым, абажур был помят.