ШАРАДА - Браун Сандра

– Если ты когда-нибудь надумаешь стать звездой экрана, я хочу быть твоим импресарио. Идет?

Улыбка Джозефа стала еще шире. Кэт опустилась на корточки и обняла его.

– Будем надеяться на лучшее, ладно?

– О'кей. Кэт, ты не беспокойся. Если меня не усыновят, я не буду на тебя в обиде.

В ее горле образовался комок. Отец Джозефа сбежал, когда ребенок еще не появился на свет, мать страдала депрессией и употребляла наркотики. Когда Джозефу было три года, власти штата забрали у нее мальчика. С тех пор он жил в приемных домах. Он заслуживал семьи, любви и ласки. С его обаянием и чувством юмора этот ребенок стал бы прекрасным приобретением для любой семьи. Кэт было очень жаль возвращать его Шерри – она махала им вслед до тех пор, пока машина не скрылась из виду. Алекс провел рукавом по вспотевшему лбу.

– Ты была права. Это совсем не так легко и красиво, как кажется. Два часа работы, чтобы сделать двухминутный сюжет?

– Это не считая всей последующей работы, которая тоже требует времени, – ответил ему Джефф. Кстати, на съемку уходило бы вдвое больше "времени, не будь Кэт настоящим профессионалом. Ей редко приходится делать второй дубль.

Кэт сделала кокетливый книксен.

– Вы едете? – позвал их из фургона ассистент режиссера. Оборудование было уже погружено, оператор сидел за рулем, мотор был заведен, и кондиционер работал на полную мощность. Охранник уже докуривал последнюю сигарету, готовый сесть в машину. Он ни разу не попросил у Алекса документы и не поинтересовался, что тот делает на съемках. Билл явно зря платит ему деньги, подумала Кэт.

Джефф направился к фургону, но Кэт задержалась, пристально взглянув на Алекса.

– Ты ведь явился сюда в столь жаркий день не только для того, чтобы посмотреть, как мы работаем, не правда ли?

– Мне было интересно.

Кэт уперла руки в бока.

– Ты немного староват для выездов на природу. Признайся, Пирс, в чем дело?

– Я нашел Циклопа.

Он сидел на корточках возле своего «харлея», меняя в нем свечу зажигания. На самом деле «харлей» не нуждался в ремонте – он возился с ним просто для того, чтобы хоть немного забыть о своих проблемах. Если бы все в его жизни было отлажено так, как мотоцикл, он был бы счастливым человеком. Его «харлей» был единственным, на что он мог положиться, только он выполнял все его команды, не оспаривая их правоту. И езда на нем каждый раз приводила его в восторг.

С Кисмет все обстояло совсем иначе. Он злобно взглянул на нее через плечо. Она сидела на желтом виниловом мешке из-под бобов, который расстелила в тени, отбрасываемой чахлым кедром.

Несколько лет назад эта женщина была самой привлекательной из здешних красоток. Ему завидовал любой из знакомых мужчин. Ее темперамент не знал удержу. Она не боялась ничего на свете. Даже его.

Черт побери, в те времена, если он делал что-нибудь, вызывавшее ее недовольство, она бросалась на него с кулаками, иногда раня его до крови острыми ногтями и зубами. Они обычно дрались до тех пор, пока драка не переходила в секс, что случалось каждый раз. Насилие всегда возбуждало ее больше, чем что-либо другое. Чем грубее было насилие, тем сильнее она возбуждалась. Брыкаясь и вырываясь из рук, она, испытывая оргазм, визжала как резаная.

А сейчас в ее темных глазах, когда-то метавших молнии, едва отражался дневной свет. Это были мертвые глаза. В сексе она тоже вела себя как труп, терпела его, но никогда не участвовала.

Она даже выглядеть стала иначе: скрывала татуировку под одеждой, старалась как-то пригладить непокорные волосы. Он уже не помнил, когда она в последний раз надевала одежду, выгодно подчеркивавшую ее фигуру. И говорила она теперь тоже иначе.

Попытаться возродить прежнюю Кисмет стало главной целью его жизни. Но она упорно сопротивлялась его намерениям. Где-то внутри ее по-прежнему сидела дикая кошка. За ее обычным пресным выражением лица настоящая Кисмет все так же насмехалась над всем миром. Он знал это, ему нужно было только придумать способ, как вытащить ее из этой скорлупы.

Но стоила ли Кисмет всего того дерьма, через которое ему пришлось ради нее пройти?

Нисколько, черт побери. Да он давным-давно бросил бы ее, если бы не одна существенная деталь: именно этого она и хотела. Она сама была бы рада, если бы он выгнал ее на улицу. И вот именно из-за этого он и не собирался с ней расставаться до скончания веков. Однажды он все-таки дал ей ускользнуть, и это сделало его всеобщим посмешищем.