Западня для Евы - Робертс Нора

— Я не то имел в виду.

— Я знаю, но все равно сделай это. Мне хочется снова почувствовать близость к тебе. — Ева вновь поцеловала его в губы. — Я хочу тебя. Я хочу показать тебе, как сильно я тебя хочу!

— Ну, тогда в постели. — Он повернул ее кругом и направился к лифту. — В нашей постели.

Когда двери лифта сомкнулись за ними, Ева крепко прижалась к Рорку всем телом.

— Полегче! — Он осторожно провел руками по ее бокам, потом подхватил ее на руки. — Ты же вся в синяках.

— Мне уже не больно.

— И все-таки надо соблюдать осторожность. Ты кажешься такой хрупкой. — Увидев, что она нахмурилась, он рассмеялся и поцеловал ее нахмуренный лоб. — Прости, я не хотел тебя обидеть.

— Ладно, так и быть, прощу.

— Ты выглядишь бледной и исхудалой, — продолжал Рорк, выходя из лифта в спальню. — У тебя на ресницах все еще висят слезы, а под глазами у тебя темные круги. Ты же знаешь, как я люблю твои глаза, твои удивительные золотые глаза, Ева. Моя дорогая Ева.

— Они карие.

— Нет, золотые. Мне нравится, как они на меня смотрят. — Рорк уложил ее на постель. — Как, в них все еще стоят слезы?! — Он поцелуями заставил ее глаза закрыться. — Твои слезы меня убивают. Слезы сильной женщины могут изрезать мужчину на кусочки куда быстрее, чем самый острый нож.

Он успокаивал ее и завораживал своими словами и этими удивительно терпеливыми руками. Еву всегда поражало, как человек, наделенный такой энергией, таким темпераментом, может быть таким терпеливым. Неистовый и холодный, страстный и нежный… Все эти противоречия уживались в нем и каким-то чудом составляли единое целое с тем, что представляла собой она сама.

— Рорк! — Она выгнулась ему навстречу и обхватила его руками.

— Что?

Ева открыла глаза и поцеловала его в щеку. Ее захлестнула волна нежности.

— Мой Рорк.

Она тоже умела успокаивать и завораживать. Тем более что сейчас она не сомневалась: чем бы ни грозил им внешний мир, какие бы чудовища ни высовывали головы из прошлого и ни подстерегали в будущем, они примут бой вместе.

Ева расстегнула на нем рубашку, прижалась губами к плечу.

— Ты любовь всей моей жизни. Мне плевать, если это звучит банально. Ты ее начало и конец. Ты — лучшее, что в ней есть.

Рорк нашел ее руку и поднес к губам. Любовь затопила его. «Эта лавина чувств очищает, — подумал он. — Она смывает все наносное и оставляет за собой только чистоту».

Он расстегнул ее рубашку и осторожно провел пальцами по кровоподтекам.

— Мне больно видеть тебя такой и знать, что это наверняка не конец: появятся новые синяки. И в то же время я горжусь тобой. — Он нежно коснулся синяков губами, а потом поцеловал эмблему у нее на груди. — Я женат на воительнице!

— А я замужем за воином.

Он вновь встретился с ней взглядом и не отводил глаз, пока не слились их губы. Тела слаженно двигались в утренней тишине, руки дарили нежность и страсть. Когда она оседлала его, вобрала его в себя, их пальцы сплелись в замок. Сквозь наслаждение, сквозь волнение пробивался упорный и стойкий ритм любви.

Потом Ева лежала, свернувшись клубочком рядом с ним. Этот момент умиротворения нужен был им обоим не меньше, чем уверенность и высвобождение, которые дарила страсть.

Еще недавно казалось, что весь ее мир пошатнулся. Как страшен был этот сейсмический толчок, она поняла только теперь, когда почва под ногами вновь обрела прочность. И только теперь, когда они помирились, она поняла, что Рорк пережил то же самое.

Они помирились, потому что он дал ей то, в чем она нуждалась. Ради нее он подавил свое «я», отказался от него. Такой поступок дался ему нелегко, ведь он все-таки был в достаточной мере эгоистичен. Но Ева решила, что это здоровый эгоизм. И она была ему бесконечно благодарна. Ведь он уступил ей, отказался от того, чего хотел сам, не потому, что за ночь переродился и признал ее моральную правоту. Он сделал это потому, что ценил свою жену и их брак больше, чем свое эго.

— А ведь ты мог бы мне солгать… — пробормотала она.

— Нет. — Рорк наблюдал, как свет в окне напротив кровати разгорается все ярче. — Я не мог тебе солгать.

— Я не имею в виду только этот случай, я говорю вообще. — Ева придвинулась поближе, убрала волосы с его лба, потом провела пальцами по щетине на подбородке, которую он так и не сбрил. — Если бы ты был в меньшей степени мужчиной, ты мог бы мне солгать, сделать что хотел, удовлетворить свое эго и двинуться дальше.