Колодец забытых желаний - Устинова Татьяна Витальевна

— Все, все пропало! — пробормотало предполагаемое «мертвое тело». — Теперь уж точно все пропало!

Олег сильно выдохнул, постоял и взялся рукой за висок, в котором сильно и равномерно стучало.

Тело Василия Дмитриевича, пока еще вполне живое, зашевелилось на стуле и обратило к Олегу мученический лик.

— Великий бог! — возликовало тело, и лик преобразился, из мученического стал вполне человеческим. — Какое счастье, что вы приехали, Олег Петрович! Какое непередаваемое счастье, мой дорогой молодой друг!

Олег достал из кармана сигарету и закурил, не спрашивая разрешения.

— Так, — сказал он, стараясь не глядеть на старика, чтобы тот не обнаружил, как перепугался его «молодой друг». — Что такое случилось, Василий Дмитриевич?

— Голубчик! — простонал тот. — Дайте старику глоток коньяку! Один глоток, и я буду готов поведать вам все, что со мной стряслось! Только один глоток!

— Да где же я вам возьму коньяк?!

— Как где? Вон там, за дверкой, в шкапчике все приготовлено! Только налить и осушить, для успокоения стариковских нервов!

— В каком… шкапчике, Василий Дмитриевич?

— Во-он, в буфетике восемнадцатого века, то ли подлинная Анна Иоанновна, то ли подделка под нее, сердешную, я еще не разобрался. Бироновщина, бироновщина, дорогой мой, тогда мучила Россию!.. Ее все время мучило то одно, то другое… Там все и приготовлено.

Большими шагами Олег дошел до то ли подлинного, то ли поддельного «буфетика» времен Анны Иоанновны, распахнул створку, и точно! На полке было все приготовлено: и коньяк в хрустальном водочном графинчике, который с коньяком никак не вязался, и лимончик кружочками на блюдечке, и даже нарезанное толстыми кусками сало — это уж совсем ни к чему! Сервировано все было на подносе, и Олег достал поднос и водрузил перед антикваром. Видимо, Василий Дмитриевич как раз собирался подкрепить свои силы, и тут случилось нечто «кошмарное», из-за чего весь сыр-бор разгорелся.

— А вы? Со мной за компанию?

— Под сало, Василий Дмитриевич?

— Да вы ведь не на обеде с принцем Альбертом, дорогой мой! — парировал старик. — Это там у них коньяк салом не заедают, а у нас тут — отчего же?

Олег налил темную, вкусно пахнущую жидкость в две пузатые узкогорлые рюмки, взял свою, понюхал, покрутил в руке, еще раз понюхал и выпил залпом.

Коньяк оказался не так уж плох, как можно было предположить. Старик проглотил свою порцию, немедленно налил из графинчика еще, и опять проглотил, и снова налил.

— Василий Дмитриевич, — глядя на его манипуляции, сказал Олег Петрович. — Если вы намерены продвигаться такими темпами, я, пожалуй, поеду.

Старик схватил его за руку и чуть было не прижал ее к груди, но Олег не дал.

— Друг мой! — вскричал старик страшным голосом, покосился на свою рюмку, подхватил ее и опрокинул в себя. — Вы даже представить себе не можете, в какое ужасное положение я попал!

— Не могу.

— Вы даже не знаете, какая опасность мне угрожает!

— Не знаю.

— Вы и не предполагаете…

— Не предполагаю, — перебил его Олег Петрович. — Но у меня встреча, я не могу опоздать. Намек понимаете?

— Конечно, конечно, понимаю! — Антиквар снова налил себе и снова тяпнул и только тут заел лимончиком. — Итак, я грешен! Страшно грешен, Олег Петрович!

Олег потушил сигарету в замысловатой пепельнице, напоминавшей то ли цветок лотоса, то ли морскую раковину. Пепельница была пыльная, и в тесном пространстве сразу завоняло жженой шерстью.

— Каяться — это к батюшке. — Олег выразительно посмотрел на часы. — Я-то чем могу служить?..

— Секунду, секунду, одну небольшую, самую маленькую секундочку…

Старик проворно подскочил со стула, с сожалением посмотрел на графинчик, где еще порядочно оставалось янтарной жидкости, и побежал в сторону облупленной сейфовой двери, за которой, Олег знал, у него была комнатка, где ондержал самое ценное.

— За мной, за мной, Олег Петрович! — и распахнул дверь.

В комнатке было совеем не повернуться, и яркий свет лампочки без абажура, болтавшейся на длинном хитом проводе, делал помещеньице похожим на камеру пыток из фильма про фашистов.

Ловко маневрируя между нагромождениями и баррикадами из вещей, старик добрался до огромного несгораемого ящика с поцарапанной дверью, нашарил ключи, отомкнул многочисленные замки и, косясь на Олега, еще набрал какой-то шифр на кодовом замке.

Олег усмехнулся и отвернулся.

Тяжелая дверь отворилась, чуть скрипнув.

— Вот, — сказал старик. — Вот они, мои прегрешения. Полюбуйтесь.

Олег заглянул внутрь.

Никаких особенных прегрешений он не увидел, зато на средней полке, прямо у него перед глазами, оказалась превосходная небольшая коллекция серебра и бронзы. Здесь были изумительные настольные часы, поднос с кувшином и стаканами, чернильный прибор, небольшое кабинетное распятие превосходной работы, кофейник с печатью Османов и — в лучших традициях! — малахитовая шкатулка с наборной крышкой, отделанная черненым серебром и самоцветами.

Олег длинно присвистнул.

На глаз он датировал коллекцию примерно серединой восемнадцатого века.

Василий Дмитриевич смотрел на него, не отрывая беспокойных глаз.

— Откуда это у вас?

— Да в том-то все и дело, голубчик мой…

— Можно?

— Да конечно, конечно! Берите! Смотрите!

Олег взял в руки то, что притягивало неимоверно — шкатулку, — и даже охнул, такая она оказалась тяжелая. Он покрутил ее так и эдак, вернул на полку, попробовал открыть, и она поддалась! Олег был уверен, что шкатулка не открывается! Стенки у нее были толщиной в два пальца, и внутри она оказалась значительно меньше, чем можно было предположить снаружи.

— Шкатулка-то не простая, — самому себе сказал Олег. — С секретом шкатулочка.

— Да ведь, — старик оглянулся по сторонам и сунулся к уху Олега Петровича, — да ведь батюшка Серафим был взят отсюда…

Олег быстро на него взглянул. Василий Дмитриевич закивал.

— Да, да, икона, что вы забрали, с ликом Серафима Саровского. Я ведь ее отсюда и достал.

— Как… отсюда?

— Да вот прямо из шкатулочки!

Олег уже ничего не помнил о встрече, на которую опаздывает, о прелестной барышне Виктории, ожидающей в машине. Его интересовало только одно — изумительная коллекция, в которой непонятно как оказалась еще и икона!..

Он поискал глазами, куда бы ему поставить шкатулку, чтобы рассмотреть получше, и, бережно взяв обеими руками, пристроил на деревянные козлы, тянувшиеся вдоль стены и заваленные всякой всячиной.

— Василий Дмитриевич, — начал Олег, рассматривая работу по серебру, — давайте-ка все сначала. Я ничего не понимаю. Откуда у вас эта коллекция?