ШАРАДА - Браун Сандра

Теперь Кэт уже жалела, что согласилась провести ночь в его доме. Она сделала это только потому, что прием обещал быть долгим и возвращаться в Малибу было уже поздновато, так как рано утром надо было отправляться на студию.

Она приняла решение: если их, как она опасалась, назревающий спор разгорится, она позвонит в «Белэйр» и попросит их прислать за ней машину. Кэт направилась в кабинет, предпочитая его всем остальным комнатам дома, поскольку он был самым уютным и наименее официальным.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – спросил Дин, входя следом за ней.

– Нет, благодарю.

– Перекусить? Я заметил, что ты мало ела за ужином. Ты была слишком занята разговором с Биллом Уэбстером.

Кэт предпочла оставить его замечание без внимания. Со времени той первой встречи она и техасский телемагнат несколько раз сталкивались на торжественных и неофициальных приемах телевизионной элиты. Дин не правильно интерпретировал ее интерес к этому человеку.

– Нет, спасибо, я не голодна.

– Хочешь, я скажу Селесте, чтобы она что-нибудь тебе приготовила?

– Не стоит ее беспокоить.

– За беспокойство я ей хорошо плачу. Чего бы ты хотела?

– Ничего! – Кэт сразу же пожалела о своем резком тоне и сделала глубокий вдох, чтобы охладить гнев. – Не надо меня опекать, Дин. Если бы я хотела есть, я бы так и сказала.

Дин на минуту вышел из кабинета, чтобы отпустить на ночь экономку. Когда он вновь присоединился к Кэт, она стояла у окна спиной к нему, глядя на расстилавшийся внизу ухоженный сад. Она слышала, как он вошел, но не обернулась.

Дин мягко положил руки ей на плечи.

– Прости. Я не предполагал, что брошенное вскользь замечание может повлечь за собой такую шумиху. Почему бы нам просто не пожениться и не избавить друг друга от этого надоевшего спора?

– Едва ли это достаточная причина для свадьбы.

– Кэт! – Он сильно сжал ее плечи и повернул лицом к себе. – Я хочу жениться на тебе по другой причине.

Они могли разговаривать о чем угодно: о погоде, пломбире с глазурью или национальном долге, но разговор всегда возвращался именно к этому. Кэт плотно зажмурила глаза.

– Дин, мне не хотелось бы сейчас все это снова пережевывать.

– Я был достаточно терпелив, Кэт.

– Я знаю.

– Наша свадьба не обязательно должна быть событием для прессы. Мы можем полететь в Мехико или Вегас и покончить с этим раньше, чем пронюхает какой-нибудь репортер.

– Не в этом дело.

– Тогда в чем? – настаивал он. – Не можешь же ты всерьез утверждать, что не хочешь оставлять свой дом в Малибу или что боишься потерять свою независимость? Эти доводы я уже слышал. Если ты опять не дашь мне положительного ответа, тебе придется придумать более веские возражения.

– Со дня операции прошло всего полтора года, – тихо сказала она.

– И что из этого?

– А то, что ты можешь оказаться женатым на женщине, которая будет вынуждена проводить немалую часть своей жизни, да и твоей тоже, в палате для сердечников.

– У тебя не было ни одного случая отторжения тканей. – Он поднял вверх указательный палец. – Ни одного, Кэт.

– Но нет никакой гарантии, что это не случится впредь. Некоторые реципиенты живут с новыми сердцами по много лет, а затем вдруг – бац! Без всякой причины начинается отторжение.

– А некоторые умирают по причинам, абсолютно не связанным с их сердцем. В сущности, у тебя есть шанс – один на миллион – умереть от удара молнии.

– Я серьезно.

– И я. – Его голос смягчился. – Кэт, многие люди с пересаженным сердцем прожили по двадцать и более лет без каких-либо намеков на отторжение. Эти пациенты получили сердца, когда операция еще была экспериментальной. С тех пор наука шагнула далеко вперед. У тебя есть отличная возможность прожить больше отпущенного тебе срока.

– И каждый день этой так называемой «нормальной» жизни ты будешь снимать мои основные показания. Он был в явном замешательстве.

– Сначала я была твоей пациенткой, Дин, и лишь затем стала твоим другом и любовницей. Я думаю, ты всегда будешь смотреть на меня как на пациентку.

– Это не так, – твердо заявил он.

Но Кэт знала, что не ошиблась. Дин окутывал ее заботой, не давая забыть, что когда-то она была очень слабой. Он до сих пор обращался с ней крайне осторожно, даже в постели, когда они занимались любовью. Его сдержанность действовала на нервы и раздражала ее, она, скорее, чувствовала себя обманутой, чем любимой, и это значительно уменьшало ее пыл.