Смерть не имеет лица - Робертс Нора

С крайнего кресла поднялась какая-то женщина и по­дошла к Еве и Рорку. На фоне черного костюма ее лицо выглядело таким же белым, как лилии. Пшеничного цвета волосы были туго стянуты узлом на затылке – так могли позволить себе причесываться только самые уверенные в себе, очень красивые женщины. Ее лицо и в самом деле было впечатляющим: узкие скулы, тонкий прямой нос, гладкий лоб, красивые ненакрашенные губы, большие за­вораживающие темно-лиловые глаза.

Сейчас в этих глазах застыла скорбь.

Женщина протянула руку; ее голос звучал приглушен­но, мягко, в полном соответствии с обстановкой:

– Лейтенант, спасибо, что пришли. Я – Кларисса Брэнсон. Рада вас видеть, Рорк. – Женщина приветливым и грациозным жестом протянула ему другую руку, и на какой-то миг все трое оказались соединены пожатием.

– Я глубоко сожалею по поводу того, что произошло с Кларенсом, – заговорила Ева.

– Мы все ошеломлены. Я видела его в последний раз в воскресенье утром. Мы завтракали вместе. Нет, не могу… Я все еще не могу…

Плечи Клариссы задрожали; в ту же минуту появился Би Ди и обнял жену за талию. Ева заметила, как женщина немного напряглась и потупила свои великолепные глаза.

– Дорогая, почему бы тебе не предложить гостям чего-нибудь выпить?

– О, конечно. – Кларисса потерла виски. – Не хотите ли вина?

– Нет, спасибо. Если можно, кофе.

– Пойду скажу, чтобы принесли. Извините.

– Кларисса очень тяжело переживает случившееся, – тихо сказал Брэнсон, не отрывая взгляда от жены.

– Она и ваш брат тесно общались?

– Да. У Клариссы не было своей семьи, и Кларенс стал для нее братом, каким был всегда для меня. Теперь нас ос­талось только двое. – Брэнсон при этом по-прежнему не спускал глаз с жены. – Лейтенант, а я ведь не усмотрел ни­какой связи между вами и Рорком, пока вы были у меня в офисе.

– Эта связь представляет для вас какую-то проблему?

– О, нет. Разумеется, нет. – Брэнсон заставил себя улыб­нуться Рорку. – Мы конкуренты, но я бы не сказал, что противники.

– Мне нравился Кларенс, – коротко сказал Рорк. – Его нам всем будет не хватать.

– Пообщайтесь с адвокатами, и мы можем приступать. Вы ведь разговаривали с Сюзанной Дэй?

Перехватив взгляд Брэнсона, Сюзанна подошла к ним. Обменявшись с Евой кратким и формальным рукопожати­ем, она представила ей своего коллегу, и Ева сразу узнала его. Это был Лукас Манц, один из лучших и самых высоко­оплачиваемых в городе защитников по уголовным делам. Подтянутый, элегантный, по-своему привлекательный муж­чина с волнистыми черными волосами, в которых проби­валась седина. Он улыбнулся холодно и вежливо, взгляд его серых глаз был колким и настороженным.

– Лейтенант… Рорк… – кивнул он каждому, затем при­губил вино из бокала, который держал в руке. – Я пред­ставляю интересы мисс Кук.

– Она не поскупилась на расходы, – сухо заметила Ева. – Видимо, вашей клиентке светят большие деньги, Манц?

Он поднял брови в ироничной усмешке:

– Если вас интересуют финансовые дела моей клиент­ки, мы с удовольствием предоставим вам все полагающие­ся бумаги – разумеется, по предписанию прокурора. Об­винение мисс Кук уже предъявлено.

– Но дело еще не закрыто, – подчеркнула Ева.

– Все готово. Почему бы нам не приступить? – сказал Брэнсон, следя глазами, как Кларисса показывает горнич­ной, куда поставить поднос с кофе. – Пожалуйста, прошу садиться.

Все заняли места, Кларисса села рядом с мужем и взяла его за руку. Лукас Манц послал Еве еще одну холодную улыбку и устроился подальше. Сюзанна заняла кресло напротив и открыла процедуру:

– Покойный оставил на случай своей смерти именные диски своему брату и его жене, а также мисс Лизбет Кук и своему заместителю, Крису Типлу. Эти диски будут вруче­ны лично в руки каждому из перечисленных в течение суток с момента зачтения завещания. Мистер Типл был уведомлен о сегодняшней процедуре, но не смог на ней присутствовать. Он… нездоров.

Сюзанна достала из портфеля документ и начала его за­читывать. Еве сразу стало ясно, что завещание Кларенса Брэнсона не являлось чем-то из ряда вон выходящим и, во всяком случае, его начало вполне можно было пропустить мимо ушей. Она подумала, что используемый в таких бу­магах язык едва ли мог существенно измениться за два сто­летия. В конце концов, осознание живым существом соб­ственной недолговечности имело природные биологичес­кие корни и давние традиции. Homo sapiens испытывал склонность готовиться к своей кончине заранее и вел себя при этом довольно специфически. Это приготовление иногда выглядело как какое-то пари с системой страхова­ния жизни: Я ставлю столько-то ежемесячно на то, что доживу до смерти.