Стерва - Коллинз Джеки

— Я обычно добиваюсь того, чего хочу.

— О, правда? Мы так похожи.

— Спасибо за то, что подождала меня в аэропорту.

— Я — не таксист.

— Я думал, мы договорились о свидании.

— О свидании? Какое восхитительно старомодное слово.

— Тебе уже говорили, что ты — стерва?

— Неоднократно.

Нико крепко прижал ее к себе. Граф Паоло, шагая вдоль края площадки для танцев, метал в соперника яростные взгляды.

— Ну, миссис Халед, — тихо произнес Нико, — мы закончим то, что начали в самолете?

Фонтэн отреагировала на его отвердевший член.

— Почему бы и нет, мистер Константин? Право, почему бы и нет?

— Вот это да! — воскликнул Сэмми, глядя на уходящих Нико и Фонтэн. — Он снял ее! Что в нем такого особенного? Хотел бы я взглянуть на его мотовило!

— О, Сэмми, что за язык! — пропищала его юная подружка.

— Ему не откажешь в обаянии, — заявил Хэл. — Не говоря уже о том, что я не видел более элегантного костюма.

— Что ты мелешь? Фонтэн интересуют только сумма на счете и размер члена!

— Господи, Сэмми!

— Все в порядке, дорогая. Ты не прогадаешь ни в одном, ни в другом!

— По-моему, она действительно уходит, — прошептала Ванесса Леонарду.

— Похоже, ты права, — отозвался он.

— Потрясающе. Я полагала, что ее воспитания хватит на то, чтобы попрощаться.

— Никто еще не упрекнул Фонтэн в избытке хороших манер. Что это за тип?

Ванесса посмотрела на пару, быстро покидавшую площадку для танцев.

— Не знаю, но он совсем не в ее вкусе — слишком стар… хотя и весьма красив.

— Наверно, какой-нибудь богач, — заметил Леонард.

— Думаю, ты прав, — согласилась Ванесса.

— О, Господи! — воскликнул Леонард. — Только не говори мне, что на нас свалился ее итальянский юнец.

— Похоже, это так. — Ванесса увидела, что к ним приближается мрачный граф Паоло. Да, у молодых определенно есть свои достоинства.

Возможно, если Фонтэн покончила с ним… Ванесса не была чрезмерно гордой. Ей уже доводилось подбирать выброшенное подругой.

Рикки пытался сосредоточиться на управлении машиной, но сделать это было нелегко. Господи! Ему казалось, что на заднем сиденье развлекается парочка бесстыдных подростков.

Он пытался следить за происходящим с помощью зеркала заднего вида. Конечно, миссис Халед нажатием кнопки подняла звуконепроницаемую стеклянную перегородку.

Он вел «Роллс-Ройс» медленнее, чем обычно, пока Фонтэн не опустила на дюйм стекло и не выпалила:

— Прибавь газу, Рикки.

Стерва!

Отпустит ли она его, когда он доставит ее домой? Им овладело желание. Возможно, Полли будет не прочь… Лучше провести ночь у нее, чем спать в той дыре, которую он снимал.

«Роллс-Ройс» подкатил к дому Фонтэн. Рикки выскочил из машины и открыл дверцу. Отвел взгляд в сторону.

— Я еще понадоблюсь вам сегодня, миссис Халед?

— Нет, Рикки, — радостно ответила она. — Сегодня ты мне больше не нужен.

— Завтра в какое время, миссис Халед?

— В десять утра — я хочу, чтобы ты приезжал каждый день к десяти.

— Хорошо, миссис Халед.

Он подождал, пока они не свернули к входной двери, и посмотрел на часы. Два часа ночи. Ну и работа. Слава Богу, ему хорошо заплатят.

Любопытно, что случилось с итальянским сосунком. Похоже, она его бросила…

Рикки невольно улыбнулся. Ему нравились женщины, которые вели себя по-мужски.

Это было потрясающее эротическое переживание. Одежда полетела на ступени лестницы. Они касались друг друга горячими языками и телами.

Купались в море ласк и новых запахов. Фонтэн почувствовала, что теряет над собой контроль. Она наконец встретила мужчину, которому не нужно объяснять, чего она хочет. Он все знал сам. Был… очень искушенным.

— Ты похожа на танцовщицу, — выдохнул он ей в ухо. — Ты занимаешься любовью, как танцовщица с большим сексуальным опытом.

— Хм… А ты… настоящий жеребец. Он засмеялся.

— Греческий жеребец. Звучит, как название плохого фильма! В двадцать лет я был жеребцом. А теперь я знаю, что делаю!

— Несомненно!

Они занимались любовью бесконечно — во всяком случае, так им казалось. И чувствовали себя прекрасно, совсем не испытывая того смущения, которое часто возникает, когда два человека впервые оказываются в одной постели.

Положительным было и то, что они могли беседовать — не говорить о чем-то серьезном, а просто болтать.

Фонтэн никогда не беседовала со своими жеребцами. Иногда перебрасывалась несколькими словами, но никогда не беседовала.