Роковая страсть - Коултер Кэтрин

Через пару минут она вернулась, держа в руках большой лист ватмана и угольно-черный карандаш.

— Пожалуйста, не двигайтесь. — Она быстро прошла к столу.

Я смотрел, как она разворачивает непослушный лист, раскладывает его на коленях. Теперь передо мной сидел совсем другой человек: сварливая старушенция куда-то исчезла, на ее месте появилась энергичная, поглощенная своим делом женщина. Я попробовал пошевелить рукой, но она тут же воспротивилась:

— Просила ведь, сидите спокойно.

— Простите, мне еще никогда в жизни не приходилось позировать. Надеюсь, разговаривать все-таки можно?

— Разговаривать — да, двигаться — нет. — Она, не глядя на меня, водила карандашом по бумаге.

— Почему вы так одеваетесь?

— Заткнитесь хотя бы на пару минут.

— Вы же сами позволили мне разговаривать. Ваш вчерашний костюм — это какой-то ужас. К чему все это, Кэл? От кого вы прячетесь?

— Я хочу, чтобы мужчины ценили меня за мой ум.

Тут уж я не удержался от смеха.

— Как думаете, Мэгги действительно спит с Робом Моррисоном? — Я старался выбирать вопросы попроще.

Кэл поджала губы и внимательно посмотрела на меня. Карандаш застыл у нее в руке.

— Роб так красив, что может спать с кем угодно. Чем Мэгги хуже остальных? — Она опять заработала грифелем, теперь движения ее были увереннее, быстрее, ритмичнее. Словно привычным сексом занимается, подумалось мне.

Внезапно Кэл остановилась. Карандаш снова завис над бумагой, и какое-то мгновение она сидела неподвижно. Грудь ее тяжело вздымалась, руки дрожали, губы слегка приоткрылись.

— Готово? — спросил я, не отводя глаз от ее пальцев. Кэл ничего не ответила, просто рывком отложила карандаш, свернула бумагу и выключила лампу.

— Мак, — хрипло выговорила она и вдруг накинулась на меня.

Сначала я пытался оттолкнуть ее, но уже по прошествии нескольких секунд почувствовал, как неудержимо нарастает желание, и вынужден был сдаться. Она, как безумная, целовала меня, водила рукой по груди, потом двинулась вниз, расстегнула молнию на брюках и запустила пальцы под трусы. Я чуть сразу же не кончил — мне даже сделалось не по себе. Слишком давно у меня никого не было, и теперь я вел себя как неопытный мальчишка. Я задрал на ней юбку, рванул пуговицы блузки — она этого даже не заметила.

Толкнув меня на ковер, Кэл оседлала мои чресла и выпрямилась. Я четко видел ее профиль, откинутую назад голову, шею, гладкую и белую, а еще ощущал дыхание — тяжелое и прерывистое, как у приближающегося к финишу бегуна.

— Кэл, — с трудом выговорил я, — у меня нет презерватива.

— Забудь, я обо всем позаботилась.

В следующий момент она стянула с себя трусы, раздвинула ноги и предприняла решительную попытку впустить меня в себя. Я ощущал каждый миллиметр ее тела и лишь постанывал, мучительно стараясь не кончить слишком быстро. Нет, рычал я, нет. Когда мне наконец удалось высвободиться, она едва не опрокинулась на спину.

Кэл подняла руку, сняла очки и отшвырнула их в сторону.

— В чем дело, не понимаю, — беззащитно глядя на меня, пробормотала она.

— А тебе и не надо ничего понимать, — прохрипел я и засунул язык ей в промежность.

Остается только гадать, почему на ее крики не сбежался весь дом. В конце концов, мне пришлось извернуться и прикрыть ей рот ладонью. Я ощущал пальцами ее горячее дыхание, вырывающееся откуда-то из глубин ее обезумевшего тела. Когда она, наконец, полностью изнемогла, я грубо и решительно взял ее. Не могу сказать, что соитие продолжалось долго, зато оно было просто непередаваемым по своему напряжению.

Обычно в таких случаях мне требуется некоторое время, чтобы прийти в себя, но на сей раз я к этому даже не стремился. Мне не хотелось думать о последствиях и достаточно было просто свободного парения, расслабленности, забвения. Наконец, по прошествии некоторого времени, Кэл пошевелилась, а вслед за ней и я. Сев, она принялась рассматривать меня.

— Не может быть, ты сосешь, — вдруг сказала она. Во мне все еще сохранялся ее вкус, улетучивающийся возбуждающий запах темных обещаний и неизбывного порока. Я почувствовал, как во мне снова нарастает желание. Я приподнялся на локте и поцеловал ее в губы. Раз, другой, третий… Лениво целуя ее, я спросил:

— Неужели живопись так возбуждает?

— Когда как. — Она отвечала на мои поцелуи, одновременно ощупывая пальцами скулы, поглаживая волосы, словно опять готовилась взять в руки карандаш и бумагу. — Но тут случай особый. Я наметила линию губ, потом скулы, и вдруг на меня накатило. — Кэл глубоко вздохнула и свернулась рядом калачиком. — Это было чудесно, Мак. Давай попробуем снова.