Ребенок Сары - Ховард Линда

— Ты прекрасна, даю слово! Значит ли это, что ты счастлива?

— Да, конечно, — прошептала она и подставляя лицо для поцелуя. Он едва коснулся ее губ мимолетной лаской.

— Черт побери, Макс, — сказал Роум раздраженно. — Почему мне кажется, что ты целуешь ее чаще, чем я?

— Может, я просто умнее тебя, — ответил Макс, усмехаясь.

Сара прижалась к Роуму, гадая, нравится ли ему ее новый облик. Переполнявшее ее счастье и новый макияж придавали девушке сияющий вид. По совету визажиста Сара подвела глаза лишь немного темнее обычного и покрыла веки нежными прозрачными тенями, но эффект был потрясающим. Теперь ее египетские глаза с длинными трепещущими ресницами выглядели еще экзотичнее, в их зеленых глубинах угадывалось немало тайн и секретов. Персиковый румянец покрывал скулы, мягкие губы так и просили поцелуя. Сара чувствовала себя сексуальной и свободной. Бледно-розовая ткань платья скрывала не только ее тело, но и почти болью отзывавшуюся в ней дрожь желания.

Но еще не время. Роум заказал свадебный обед с лобстерами и шампанским в шикарном ресторане, и вся компания отправилась туда. Сара так нервничала, что едва чувствовала вкус еды и напитка. Она не поняла, что опьянела, пока резко не повернула голову к Роуму, чтобы что-то сказать… внезапно комната накренилась. Сара удивленно моргнула.

Впервые за весь вечер смуглое лицо Роума осветила улыбка.

— Пожалуй, два бокала шампанского для тебя чересчур.

— Ты позволил мне выпить два бокала? — спросила она слабым голосом, хватаясь за край стола. — Роум, я не шутила насчет алкоголя. Я не смогу даже выйти отсюда!

— Мы только поженились; все посчитают очень романтичным, если я вынесу тебя на руках, — произнес он спокойно.

— Вряд ли, если я стану размахивать скатертью как флагом и во все горло распевать шотландские баллады, — хмуро предрекла Сара.

Роум хмыкнул, но бокал с шампанским от ее тарелки отодвинул и подозвал официанта. Вскоре перед Сарой появился стакан молока, и она с благодарностью выпила его. Все за столом застонали, предсказывая ужасный результат от смешивания шампанского с молоком, но Сара уверяла, что это ее спасение и молоко замедлит скорость усвоения алкоголя, хотя она все равно вряд ли сможет уверенно стоять на ногах.

Так и вышло; Роум помог ей сесть в машину, крепко сжимая талию. Он устроил Сару на сидении и обошел машину, чтобы сесть за руль, крича друзьям слова прощания и благодарности. Закрыв дверь машины, Роум немного посидел, теребя в руках связку ключей. Наконец вставил ключ в замок зажигания и повернулся к Саре. Она откинулась в кресле, с полузакрытыми глазами и интригующей улыбкой на губах. В свете фонаря ее глаза сверкали, подобно звездам. Сара была такой мягкой и женственной. Едва различимый аромат достиг его ноздрей, искушая исследовать всю ее шелковистую кожу. Теперь она была его женой, заниматься с ней сексом стало его законным правом… его жена! Роум почти застонал вслух, вспоминая о другой свадьбе, о сияющем лице Дианы, когда она шла ему навстречу по проходу в церкви; о голодном поцелуе, который он подарил ей в конце церемонии. Его жена! Диана была его женой! Роум никогда не думал, что другая женщина сможет занять это место, носить его имя. У него не было сомнений по поводу сегодняшней свадьбы, но когда знакомые, врезавшиеся в память, слова достигли его ушей, он покрылся холодным потом. Роум не сожалел о том, что женится на Саре, не мог сожалеть. Но его преследовали воспоминания о Диане. Теперь она действительно ушла от него, ушла окончательно. Роум не мог больше звать ее своей женой. По законам Техаса и Соединенных Штатов, по его собственному решению, теперь его женой была женщина, сидящая рядом с ним.

Сара Мэттьюз. Роум мысленно произнес это имя, стараясь запечатлеть его в памяти. Сара Мэттьюз, его жена. Бледная, элегантная Сара, всегда такая отстраненная — теперь она принадлежала ему. Роум понимал, что сегодня не время думать о другой женщине, но не мог не вспоминать Диану, не мог не сравнивать ее с Сарой. Диана была настолько сильнее! Она была способна противостоять ему, спорить с ним до хрипоты, а потом целовать со всей страстью своей пылкой натуры. Диана вся сверкала яркими красками: кожа была золотой от солнца, на голове — яркие золотисто-каштановые кудри, глаза столь же синие, как небо в середине лета. Диана была солнцем, теплым, сияющим, а Сара — луной, бледной, холодной и отстраненной. Сара… Что в ней было такого, отчего она казалась ему столь загадочной? Что скрывали ее словно затененные глаза? Хотел ли Роум когда-нибудь кого-то так, как ее? Эта загадочность манила, притягивала как магнит, он хотел раскрыть все ее секреты. Все до одного. Но он не мог заняться любовью с Сарой в первую ночь. Всю неделю он думал о ней, желал, не мог заснуть, не ощущая под собой ее мягкую теплую плоть. Но, входя в их новую квартиру, Роум осознал, что просто не сможет это сделать. Чувство потери и скорби, ослабевшее за последние недели, навалилось с прежней силой. Он должен был сказать Диане «прощай».