Топ-модель - Коултер Кэтрин

— Этот подонок, насколько я знаю, будет жить. Так что вам еще нужно от нас?

— Это, конечно, весьма утешительный факт, — сказал инспектор, внимательно оглядываясь. — Нет, ваша дочь, естественно, не предстанет перед судом по обвинению в убийстве. Этот вопрос даже не рассматривался. Я пришел к вам совсем не по этому делу, месье. Просто я хочу знать, собирается ли мадемуазель Линдсей Фокс выдвинуть обвинения против этого человека. В больнице мне сообщили, что вчера вы забрали ее и отвезли в гостиницу.

— Что вы сказали?

Инспектору стоило немалого труда, чтобы сохранить спокойствие и выдержку.

— Князь ди Контини изнасиловал ее. И к тому же жестоко избил. Скажите мне, месье, ваша дочь действительно здесь? Я должен поговорить с ней.

— Нет, вы не будете говорить с ней. В этом нет необходимости. Вы что же, считаете меня сумасшедшим? Ни о каких обвинениях и речи быть не может. Всего доброго, инспектор.

— Я хочу услышать все это от самой мадемуазель.

Ройс даже растерялся от такого упрямства. Черт бы побрал этого кретина, за которым, к сожалению, стоит парижская полиция! Как это он не подумал о подобном развитии событий?

— Послушайте, инспектор, моя дочь свяжется с вами завтра. Мне показалось, что вы очень обеспокоены ее здоровьем. Сейчас у вас есть прекрасная возможность доказать это на деле. Уходите немедленно. Она сейчас спит.

— Нет, я уже проснулась, — решительно заявила Линдсей, входя в гостиную. Она была в ночной рубашке, поверх которой был наброшен пеньюар. Курчавые жесткие локоны спадали на ее лицо, из-за чего она выглядела совсем юной, лет на шестнадцать, не больше. И только темные кровоподтеки на ее лице несколько портили вид, указывая на то, что эта девушка слишком многое познала для своего возраста.

— Немедленно отправляйся в постель, Линдсей, — не терпящим возражения тоном приказал Ройс. — Сейчас же. Ты здесь не нужна.

Инспектор Гальвон радостно улыбнулся и повернулся к ней, не обращая внимания на слова Ройса.

— Здравствуйте, инспектор. Надеюсь, ничего не случилось? Как там Сидни? С ней все в порядке?

— Да, все нормально. Вам не стоит волноваться за сестру.

— Ее забота о сестре выглядит несколько запоздалой, — с нескрываемой иронией произнес Ройс.

Инспектор не мог не заметить, что от этих слов Линдсей сжалась в комок и понуро опустила голову. Этот негодяй не менее жесток к своей бедной дочери, чем князь. Только тот избивал ее кулаками, а этот — словами. Но какая, в сущности, разница? Душевные раны не менее болезненны, чем физические. В этот момент ему вдруг захотелось забрать эту девочку с собой, отвезти ее к себе домой, где жена могла бы окружить ее заботой и любовью, в которой она так нуждается сейчас.

— Я должен задать вам один вопрос, мадемуазель, — заявил он почти официальным тоном. — Я должен знать, собираетесь и вы выдвинуть обвинения против князя.

Ее лицо внезапно потускнело от грусти.

— Я же сказал вам, инспектор, никаких обвинений!

— Мадемуазель? — Он ждал ее ответа, хотя и понимал, что она вряд ли согласится на подобный шаг. Но все же он должен был задать ей этот вопрос. И дело здесь не только в служебных обязанностях. Ему очень хотелось проверить характер этой молодой девушки, испытать ее на прочность. Если бы он только мог каким-нибудь образом удалить из комнаты ее отца! Этот негодяй без всякого стеснения давит на нее, навязывает свою волю, терроризирует ничуть не меньше, чем этот подонок из княжеской семьи. Одному Богу известно, сколько лет ей придется терпеть его произвол, пока она наконец не выработает против него свое собственное оружие.

Линдсей даже не взглянула на отца. В этот момент она казалась намного старше, а на ее лице проступили признаки невероятной усталости.

— Инспектор, если я выдвину обвинения против него, чем все это может кончиться? — К удивлению Гальвона, ее голос прозвучал ровно и даже как-то уж слишком спокойно.

Он взмахнул рукой в сторону Ройса, чтобы тот не вмешивался в их разговор, и сказал как можно мягче:

— Мне очень приятно, что вы, мадемуазель, не отвергли с ходу саму мысль привлечь к суду этого ублюдка. Вы умная и храбрая девушка.

— Мне бы очень хотелось посадить его за решетку, — продолжала Линдсей. — Он издевался надо мной, изнасиловал, избил. Он не совсем нормальный человек, и его место именно там. Если он останется на свободе, то от его маниакальной извращенности могут пострадать другие невинные девушки, такие же глупые, как и я. По крайней мере, его нужно подвергнуть принудительному лечению в психиатрической больнице.