Слепая страсть - Робертс Нора

— Конечно. — В отличие от Грейс он смотрел на свою бывшую жену, лежавшую в белом гробу.

— Тебя все еще интересует, какое впечатление ты производишь на окружающих?

Джонатан заметил, что на них начали оборачиваться, и проигнорировал это замечание.

— Боюсь, я смогу остаться только на панихиду. Через час у меня назначена встреча со следователем Джексоном. Потом я должен успеть в аэропорт.

— Очень мило, что ты выкроил время, чтобы прийти на похороны жены. Впрочем, к чему лицемерить? Кэтлин для тебя ничего не значила, ровным счетом ничего!

— Не думаю, что уместно обсуждать это здесь.

— Ошибаешься. У нас не будет другой возможности: едва ли мне захочется еще раз увидеть тебя.

— Если ты начнешь настаивать, Грейс, тебе придется выслушать такое, о чем лучше не знать.

— Я не настаиваю. Меня тошнит от твоего вида. Смотреть не могу, как ты разыгрываешь убитого горем мужа после того, что ей пришлось из-за тебя пережить!

Послышались приглушенные голоса, на них устремились любопытные взгляды, и это заставило Джонатана решиться. Крепко сжав руку Грейс, он потащил ее из церкви на улицу.

— Я предпочитаю говорить о семейных делах без посторонних.

— У нас с тобой не может быть «семейных дел»!

— Согласен, нам незачем притворяться, что мы привязаны друг к другу. Ты никогда не давала себе труда скрывать свое отношение ко мне.

— Я действительно не доверяла тебе и твоим чувствам. Кэтлин не следовало выходить за тебя замуж.

— О, с этим я всецело согласен. Кэтлин вообще не стоило выходить замуж. Роль матери не по ней, а уж жены — тем более.

— Как ты смеешь говорить здесь подобные вещи?! Ты унижал ее! Ты не скрывал свои любовные похождения…

— А по-твоему, лучше делать это тайком? — Джонатан с горечью усмехнулся. — Неужели ты и в самом деле считаешь, что это ее волновало? В таком случае ты глупее, чем я думал.

— Она любила тебя!

Голос Грейс срывался. Ей было невыносимо больно стоять сейчас на крыльце церкви. В детстве они с Кэтлин столько раз поднимались и спускались по этим ступенькам: в белых платьицах с оборочками во время майской процессии, в желтых шляпах — в пасхальное воскресенье. А теперь она здесь одна, без Кэтлин, и через полуоткрытую дверь доносятся траурные звуки органа.

— Ты и Кевин были для нее всем в жизни!

— Заблуждаешься, Грейс. Если хочешь, я расскажу о Кэтлин. Она ни к кому не была по-настоящему привязана — ни ко мне, ни к сыну. Кэтлин закрывала глаза на мои связи, пока я не начал афишировать их, то есть до тех пор, пока они не мешали тому единственному, что она ценила, — положению миссис Бризвуд.

— Перестань!

— Нет, выслушай до конца. — Он схватил ее за руку. — Даже секс не интересовал ее, но она хотела иметь сына. Бризвуда! И когда появился Кевин, Кэтлин сочла, что достигла цели. Он был для нее не сыном, а символом.

Эти слова задели Грейс за живое. Она смутно ощущала что-то такое уже много лет. Ей стало неловко.

— Это не правда! Она любила Кевина…

— Насколько была способна. Скажи, Грейс, ты когда-либо замечала у нее хоть одно непосредственное проявление привязанности — к тебе или к родителям?

— Кэтлин была скрытной. Но это не значит, что она ничего не чувствовала!

— Она была черствой.

Грейс вздрогнула, как от пощечины. Это не удивило ее, ибо в глубине души она думала о сестре точно так же.

А Джонатан между тем продолжал:

— Хуже всего то, что она не могла быть другой. Большую часть нашей совместной жизни мы шли разными дорогами, и нас это не стесняло.

Теперь Грейс стало совсем плохо. Все это она ощущала, более того, видела, но отказывалась верить своим глазам. Они с Джонатаном никогда не говорили об их с Кэтлин семейной жизни, но сейчас ему явно хотелось высказать все до конца. Грейс не могла не признать, что Кэтлин тоже в чем-то виновата. Но не одна же она!

— Затем это перестало тебя устраивать?

— Верно. Когда я заговорил о разводе, она впервые проявила эмоции. Кэтлин не давала согласия, угрожала мне, умоляла… Но я прекрасно знал, что она боялась потерять не меня, а положение в обществе и привычный комфорт. Убедившись, что я непреклонен, она просто-напросто исчезла на три месяца, не давая знать о себе ни мне, ни Кевину. Три месяца она не видела сына и не говорила с ним!

— Она очень страдала…

— Возможно. Я мог бы использовать этот поступок против нее, но решил пойти на компромисс. Я сообщил ей, что готов разрешить Кевину навещать ее во время школьных каникул, однако ответа так и не получил.