Прощай, прощай, черный дрозд! - Робертс Нора

— Вы знали друг друга всю жизнь.

— Дело не в этом Самое главное — первая минута, а годы тут ни при чем. — Дженни щелкнула пальцами. — И вообще, что мешает Максу полюбить тебя? Ты красивая, умная и сексуальная. Будь я мужчиной, я бы непременно в тебя влюбилась.

— Это… очень приятно.

— Кроме того, у тебя очень интересное и таинственное прошлое. А что чувствуешь ты сама?

— Беспокойство, зуд и неуверенность.

— Вот как? А мне он понравился.

— Он внимательный. Купил матери подарок. У него приятный акцент и хорошая работа. Кроме того, он нравится Генри, а Генри очень хорошо разбирается в людях.

— Это правда. Святая правда.

— Ну, вот видишь! И вообще, мужчина, который не боится прочных связей и не хвастается — большая редкость. К этому следует добавить, что он на твоей стороне. Это видно невооруженным глазом. И сильно повышает его в моих глазах.

— Значит, мне не о чем беспокоиться?

— Как сказать. Кто он в постели — гладиатор или поэт?

— Гм-м… — Лейн задумалась и облизала нижнюю губу. — Поэтический гладиатор.

— О боже! — Дженни снова откинулась на спинку дивана. — Самый лучший вариант. Если так, бери его со всеми потрохами.

— Возможно, я так и сделаю. Если мы сумеем выпутаться из этой истории.

Тут Лейн пришлось оглянуться, потому что дверь магазина открылась и зазвенел колокольчик.

— Я сама. Сиди.

Паре было немного за сорок, и Лейн отнесла обоих к категории богатых туристов. На женщине — желтая куртка из тонкой замши, туфли и сумочка от Прада, дорогие украшения. На мужчине — кожаный пиджак, явно итальянский, и выцветшие джинсы «Левис». Когда он закрывал дверь, на его запястье сверкнули часы «Ролекс».

Оба были стройными и загорелыми. «Загородный клуб, — подумала Лейн. — Гольф или теннис каждое воскресенье».

— Добрый день. Чем могу служить?

— Сначала мы хотели бы оглядеться, — с улыбкой сказала женщина, но было понятно, что помощь ей не потребуется.

Лейн лениво прислушиваюсь к отголоскам беседы, готовая заключить маленькое пари с самой собой, что они оставят в ее магазине минимум пять сотен. Если она ошибется, то бросит доллар в копилку, стоящую в кабинете. Но, поскольку она ошибалась редко, копилка была почти пустой.

— Мисс…

Лейн подняла взгляд, профессионально улыбнулась и подошла к посетительнице.

— Что вы можете рассказать об этой вещице?

— Замечательный шахматный столик. Работа английских мастеров. Сделан около 1850 года. Черное дерево, инкрустированное слоновой костью. В отличном состоянии.

— Его можно было бы поставить в комнату для игр. — Женщина посмотрела на мужа. — Что скажешь?

— Дороговато для девятнадцатого века.

«Ладно, — подумала Лейн. — Я поторгуюсь с мужем, пока женщина будет осматриваться. Нет проблем».

— Обратите внимание на подставку с двойным спиральным орнаментом. Настоящее произведение искусства. Из поместья на Лонг-Айленде.

Следующие пятнадцать минут Лейн торговалась с мужчиной. В конце концов все остались довольны женщина получила то, что хотела, Лейн продала дорогую вещь, а мужчина испытал чувство удовлетворения, поскольку решил, что сильно сбил цену.

«Все в выигрыше», — думала Лейн, пробивая чек.

— Минутку! Майкл, посмотри, что я нашла! — Женщина засмеялась и быстро подошла к полке. — Моя сестра обожает такие вещи. Чем глупее, тем лучше. — Она показала на фаянсовую черно-белую собачку. — Но на ней нет ценника.

Лейн смотрела на нее с заученной улыбкой и чувствовала, что у нее звенит в ушах. Потом небрежно — очень небрежно — протянула руку и взяла фигурку. По ее спине бежали мурашки.

— Извините, произошло нелепое недоразумение. — Она рассмеялась, причем сделала это очень естественно. — Эта вещь не продается. Она не из магазина.

— Но она стояла на полке. Вот здесь.

— Эта статуэтка принадлежит моему другу. Должно быть, он поставил ее туда по рассеянности. Я и не знала, что она там. — Не дав женщине открыть рот, Лейн поставила собачку на полку под прилавком, подальше от глаз. — Я уверена, нам удастся найти для вашей сестры что-нибудь в том же роде. Тогда я возьму с вас полцены за моральный ущерб.

Упоминание о скидке сделало свое дело.

— Пожалуй, я бы купила вот эту фигурку сиамской кошки. Она более изящная, чем собака, но все равно кич. Как раз для Сьюзен.

— Сделайте одолжение. Ну, мистер Уэйнрайт, пока кому адресу отправить покупки?

Весело болтая, Лейн оформила доставку и даже про водила посетителей до двери.

— Отличная сделка, босс. Обожаю, когда люди совершают между делом такие покупки.

— У нее глаз, а у него бумажник. — Лейн буквально парила в воздухе, но она заставила себя вернуться к прилавку и взяла собачку. — Дженни, ты ставила на полку эту фигурку?

— Эту? Нет. — Дженни поджала губы, подошла и осмотрела собачку. — Она, конечно, забавная, но… У нас же здесь не блошиный рынок, верно?

— Верно. Думаю, ее по ошибке прислали с остальными товарами, купленными на аукционе Я отправлю ее обратно… О боже, уже почти пять. Может, уйдешь пораньше? Ты и так подменяла меня утром почти целый час.

— С удовольствием. Я умираю с голоду. Заеду к Винсу на участок и спрошу, не хочет ли он пообедать в «Макдоналдсе».

Пока Дженни собирала вещи, Лейн делала вид, что занята канцелярскими делами. Дождавшись ухода подруги, она выждала пять минут, повесила табличку «ЗАКРЫТО» и заперла дверь. Потом отнесла фигурку в заднюю комнату, проверила замки, убедилась, что никто не войдет к ней неожиданно, поставила собачку на стол и стала ее рассматривать.

Вскоре она нашла то, что искала: на пробочке, вставленной в дно статуэтки, обнаружился еле заметный след клея. Работа была хорошая; впрочем, Большой Джек в таких делах был очень аккуратен. Рядом с пробочкой красовался выцветший штамп: «СДЕЛАНО В ТАЙВАНЕ».

Да, он всегда думал о таких мелочах. Она встряхнула фигурку. Но внутри ничто не бренчало.

Покачав головой, Лейн взяла газету, накрыла ею письменный стол и поставила собачку на середину. Потом достала из шкафчика с инструментами маленький молоток, размахнулась… и вдруг застыла с молот ком в руках.

В этот момент она поняла две вещи: что не может этого сделать и что любит Макса. Никаких сомнений не оставалось.

Лейн вздохнула, села и, отложив молоток, уставилась на собачку.

Она не могла этого сделать сама, потому что любила Макса. Они должны были сделать это вместе. Из чего следовало, что и все остальное им тоже придется делать вместе.

Именно это объединяло ее мать с Робертом Тавишем Она никогда не делала одно дело с Джеком, каким бы заманчивым и захватывающим оно ни было.