Большие тайны маленького отеля - Робертс Нора

Теперь Черити получила желаемое, но этот день стал ненавистным.

Таблетка, проглотить которую Черити заставил Роман, сделала ее слабой. Периодически она засыпала, просыпалась, раздраженная тем, что не может оставаться в сознании. Чтение усиливало головную боль, поэтому Черити включила портативный телевизор, висевший на противоположной стене.

Найдя черно-белый фильм «Мальтийский сокол», она почувствовала удовольствие и облегчение. Если уж она вынуждена оставаться в кровати, тогда лучше с актером Богартом. В тот момент, когда сыщик Сэм Спейд поддался воздействию наркотиков Толстяка, лекарство Черити в очередной раз заставило ее закрыть глаза. А проснулась она в слишком дурном настроении, чтобы возвращаться к комедии.

Роман заставил ее пообещать, что она останется в постели, думала Черити, упираясь локтем в подушку. И даже из приличия не провел с ней пяти минут. Очевидно, был слишком занят, чтобы внести в свое расписание посещение больной. Для него в порядке вещей, решила Черити, делать что-то полезное, пока она гниет под простынями. Но не в ее природе бездельничать, и если так продлится еще хотя бы пять минут, она начнет кричать.

Черити немного улыбнулась, подумав об этом. И что Роман будет делать, когда она издаст долгий чудовищный крик? Интересно узнать. Определенно интересней, нежели наблюдать, как глупая блондинка сотрясается под запись со смехом зрителей. Кивнув, Черити глубоко вздохнула.

—Чем это ты занимаешь?

Черити выдохнула, когда Роман открыл дверь. Сначала пришла радость, но она быстро похоронила ее под возмущением.

— Ты все время спрашиваешь меня об этом.

— Разве? — Роман нес еще один поднос. Черити уловила аромат превосходного куриного супа и бисквитов Мэй. — И все же: что ты делала?

— Умирала от скуки. Думаю, лучше бы меня пристрелили.

Посмотрев на поднос, Черити решила быть максимально дружелюбной. Но не потому, что испытывала радость, видя Романа. Просто в комнате стоял полумрак, и она не ела много часов.

—Это для меня?

—Вероятно.

Роман поставил поднос ей на колени, затем встал рядом с кроватью и бросил суровый взгляд на Черити. Он не мог описать словами ту ярость, которую ощущал, когда увидел синяки и бинты на ее теле. Также Роман не смог бы описать и ту радость, которую пережил, увидев раздражение в глазах Черити и цвет на ее щеках.

— Думаю, ты не права, Черити. Ты будешь жить.

— Только не благодаря тебе. — Черити занялась супом. — Сперва ты хитростью вырвал у меня обещание, затем оставил меня, чтобы я разлагалась тут следующие двенадцать часов. Мог бы зайти на минутку и посмотреть, не впала ли я в кому.

Он действительно поднимался к ней как раз в то время, когда Сэм Спейд разворачивал загадочную статуэтку птицы, но Черити спала. Однако Роман остался почти на полчаса и просто наблюдал за ней.

— Я был немного занят, — ответил он ей и отломил половину бисквита для себя.

— Готова поспорить, что так и было. — Чувствуя далеко не благодушие, Черити отобрала кусок. — Но раз уж ты здесь, можешь и рассказать мне, как идут дела внизу.

— Все под контролем, — пробормотал Роман, думая о Бобе и телефонных звонках, которые тот уже сделал.

—  Сегодня всего второй день работы Бонни. Она не…

—  Девочка хорошо справляется, — проговорил Роман, перебивая Черити. — Мэй наблюдает за ней, как ястреб. И откуда все это взялось? — Он жестом указал в сторону шести ваз с цветами.

—  О, Лори принесла маргаритки и журналы. После пришли дамы. Но им действительно не стоило подниматься по этим ступеням. Они принесли лесные фиалки. — Черити назвала еще несколько имен людей, которые принесли или прислали цветы.

Ему и самому следовало принести букет, подумал Роман, опуская руки в карманы. Но ничего подобного ему в голову не пришло. Он действительно не задумывался о таких вещах: о маленьких, романтических моментах, на которые имела право такая женщина, как Черити.

—Роман?

—Что?

— Ты прошел весь этот путь наверх, чтобы сердито смотреть на мои пионы?

— Нет. — Роман даже не знал названия больших, розовых цветов. — Ты хочешь еще чего-нибудь поесть?

— Нет. — Черити постучала ложкой о стенку пустой тарелки. — Я не хочу больше есть, не хочу новых журналов и не желаю, чтобы люди приходили сюда, брали мою руку и говорили мне о необходимости отдохнуть. Поэтому, если тебе больше нечего сказать, можешь уходить.