Свидетельница смерти - Робертс Нора

– Это было бы замечательно. – Мира изучающим взглядом посмотрела на Еву и спросила: – Что еще?

– Без протокола?

– Естественно.

Ева сделала глубокий вдох и поведала о видеозапи­си, обнаруженной в пентхаузе Драко.

– Надин об этом ничего не известно, – быстро ска­зала Мира. – Иначе она бы мне непременно сказала. Если бы Надин с самого начала знала об этой пленке, она была бы в ярости и отчаянии и ни за что не остави­ла бы ее у Драко. Очевидно, он сделал эту запись втайне от нее.

– Однако тут напрашивается следующий вопрос: а что, если Драко показал ей эту запись, когда она прихо­дила к нему в отель вечером накануне убийства?

– В таком случае горничные отеля доложили бы о страшных разрушениях в пентхаусе, а Драко перед спектаклем пришлось бы оказывать срочную медицин­скую помощь. – Мира откинулась на спинку стула. – Я рада, что вы наконец улыбнулись. Мне было печаль­но видеть вас такой встревоженной.

– Во время нашей встречи Надин была в шоке, в настоящем шоке. – Ева оттолкнулась от стола, и стул на колесиках отъехал назад. – Правда, я, по-моему, то­же близка к этому состоянию. Вокруг меня слишком много людей, и с каждым я каким-то образом связана. Знаете, иногда я начинаю тосковать об одиночестве.

– А вы согласились бы вернуться к той жизни, ко­торой вы жили год или два года назад?

– В чем-то та жизнь была проще. Я просыпалась по утрам и шла делать свою работу. Пару раз в неделю мы болтались где-нибудь с Мэвис… – Ева вздохнула. – Нет, я бы не хотела вернуться в прошлое. Впрочем, это уже не имеет значения. Что вы можете сказать о Драко? По-моему, он был типичным сексуальным хищником.

– Да, я читала ваш отчет как раз перед тем, как вы пришли. Я согласна с тем, что секс являлся одним из его излюбленных орудий, но отнюдь не самоцелью. Это было средство для того, чтобы властвовать над женщи­нами, которых он считал своими игрушками. А власт­вуя над женщинами, он доказывал свое превосходство мужчинам. Главным для него было находиться в центре внимания.

– А наркотики? Драко давал женщинам «кролика», поскольку не был уверен в своих сексуальных способ­ностях?

– Отчасти вы правы, хотя, скорее, «бешеный кро­лик» был для него таким же атрибутом свиданий, как свечи и романтичная музыка. Думаю, он считал себя не только великим актером, но и великим любовником. Я не могу утверждать, что секс не стал одним из моти­вов убийства. В данном случае мотивов может быть сколь угодно много. Убийца – очень сложный человек и, возможно, столь же эгоцентричен, как и убитый.

– Короче, два сапога пара…

Он все вычислил. Эти паршивые актеры считают се­бя такими умными, такими великими, а на самом де­ле… Подумаешь! Захоти он, так тоже мог бы стать актером, только ему это даром не нужно. Отец говорил: «Актеры приходят и уходят, а если ты работаешь за ку­лисами, то останешься там навсегда. Хорошему рабоче­му сцены нет нужды искать себе место – оно само его найдет».

Лайнус Квим был рабочим сцены вот уже тридцать лет, а в течение последних десяти считался лучшим по этой части. Вот почему его пригласили в «Новый Гло­бус» в качестве бригадира, вот почему профсоюз сумел выбить для него из жадных паразитов-менеджеров мак­симальный оклад.

Но даже при этом его зарплата не шла ни в какое сравнение с теми деньгами, которые гребли артисты. А что бы они делали без него?

Однако теперь его жизнь изменится. Потому что он все вычислил. Скоро театру «Новый Глобус» придется подыскивать себе нового бригадира рабочих сцены, поскольку Лайнус Квим красиво уйдет в отставку!

Работая, он держал глаза и уши открытыми, замечая и слыша все. Он изучал. Никто лучше Лайнуса Квима не знал, кто есть кто в театре. Кроме того, его коньком была пунктуальность. Во время дежурств Лайнуса все делалось секунда в секунду – не раньше и не позже.

Он помнил, когда и где в последний раз видел бута­форский нож. Помнил с точностью до минуты. Он знал, что существовала единственная возможность подменить его на настоящий. И он знал того единственно­го человека, который, воспользовавшись этой возмож­ностью, мог это сделать так ловко, чтобы осталось время подкинуть бутафорский нож в гримуборную Айрин Мансфилд.

Лайнус остановился на углу, возле передвижного лотка, купил хот-дог и стал выдавливать на него гор­чицу.

– Эй! – окликнул его продавец, ухватившись за тю­бик с горчицей рукой в вязаной перчатке с обрезанны­ми пальцами. – Куда столько давишь-то? Будешь платить дополнительно!