Все, что блестит - Ховард Линда

— Я никогда не лгал тебе, Джессика, — жёстко произнёс он. — Я хочу тебя, как никогда не хотел ни одну женщину, но ты — не тот тип женщины, которую я бы желал видеть в качестве своей жены. (Эта фраза присутствует в прологе. Я и тогда сомневалась…Трижды подряд «хотеть»… В общем, там тоже надо будет поправить)

Джессика заскрежетала зубами, чтобы удержаться и не закричать от боли. Рывком приподнявшись на подушках, она прикрыла свою наготу, ибо не могла, как он, не придавать ей значения.

— О? — спросила она, обнаружив едва заметную напряжённость в голосе, уж не она ли, в конце концов, обладает многолетним опытом в том, чтобы скрывать свои чувства! — И какая же это я женщина?

Он пожал широкими плечами.

— Дорогая моя, это же очевидно. Только тот факт, что Роберт Стентон на тебе женился, не делает это чем-то иным, чем актом проституции, но, по крайней мере, он женился на тебе. А как насчёт остальных? Они не обеспокоились. Ты получила некоторый неприятный опыт, который отвратил тебя от мужчин, и я был готов обходиться с тобой с б?льшим уважением, но я никогда не собирался делать тебя своей женой. Я не оскорбил бы мать знакомством с такой женщиной, как ты, не привёл бы тебя в свой дом.

Гордость всегда была сильной стороной характера Джессики и пришла ей на помощь сейчас. Вздёрнув подбородок, она спросила:

— Какого сорта женщину ты приведёшь в дом к матери? Монахиню?

— Не зли меня, — тихо зарычал он и предупредил: — Я могу обойтись с тобой таким образом, что весь твой предыдущий опыт покажется тебе раем. Но, чтобы ответить на твой вопрос, скажу: женщина, на которой я женюсь, будет невинна и чиста, как в день, когда она родилась, женщина, которая будет обладать и характером, и нравственностью. Я признаю, что у тебя имеется характер, дорогая, но в нравственности ты испытываешь недостаток.

— Где же ты найдешь такой образец? — спросила она, насмехаясь, нисколько не испугавшись. Он уже причинил ей боль — такую ужасную, какую ей уже не доведётся испытать. Что ещё он мог сделать?

Он резко ответил:

— Я уже нашёл её, я собираюсь жениться на дочери старого друга семьи. Елене только девятнадцать, она воспитывалась в монастыре. Я хотел подождать, пока она не станет старше, чтобы обручиться. Она заслуживает беззаботной юности.

— Ты её любишь, Николас? — этот вопрос сорвался у неё с языка, поскольку для неё, в итоге, оказалось ещё б?льшей болью думать, что он любит другую женщину. В сравнении с этой совсем неизвестной Еленой Диана представлялась жалкой соперницей.

— Она мне очень нравится, — сказал он. — Любовь придёт позже, когда девочка повзрослеет. Елена будет любящей, послушной женой, женой, которой я смогу гордиться, хорошей матерью моим детям.

— И ты сможешь привести её в дом своей матери, — насмешливо заметила Джессика, страдая от боли.

Она отбросила в сторону покрывало и поднялась, гордо выпрямившись и высоко подняв голову.

— Ты прав в одном, — произнесла она срывающимся голосом. — Я — не для тебя.

Он молча наблюдал, как она подошла к своему платью и подняла его с пола, быстро скользнув в него. Сунув ноги в туфли, она сказала:

— До свидания, Николас. Это был интересный опыт.

— Не так быстро, дорогая, — безжалостно издеваясь, сказал он. — Прежде чем выйти в эту дверь, тебе стоить учесть, что будучи моей любовницей ты извлекла бы пользы даже больше, чем выйдя замуж за Роберта Стэнтона. Я готов хорошо заплатить.

Уязвлённая гордость удержала её от ответа на эту насмешку.

— Благодарю, но нет, спасибо, — небрежно произнесла она, открывая дверь. — Я подожду лучшего предложения от кого-нибудь другого. Не трудись меня провожать, Николас. Ты для этого не одет.

Он даже рассмеялся, откинув назад свою высокомерную голову:

— Позови меня, когда передумаешь, — сказал он вместо прощания, и она вышла, не оглядываясь.

Она позвонила Чарльзу ранним утром следующего дня и сообщила, что на несколько недель покидает город. Она не плакала, её глаза оставались сухими и воспалёнными, и она знала, что не может оставаться в Лондоне. Она вернётся, только когда Николас уедет, улетит обратно на свой остров.

— Я собираюсь в загородный дом, — сказала она Чарльзу. — И не говори Николасу, где я, хотя сомневаюсь, что он станет докучать расспросами. Если ты подведёшь меня, Чарльз, клянусь, я никогда больше даже не заговорю с тобой.