Глубоко под кожей - Робертс Нора

Шантел подняла руку и приложила ее к щеке Шона.

— Потому что я такая и есть, дорогой.

— Вот это женщина! — Аспирин вернул ему человеческий облик, и он схватил Шантел и наклонил ее назад, как в танце. — Я хочу спросить у тебя, Ротшильд, — проговорил Шон, обращаясь к режиссеру, в то время как его губы очутились в нескольких сантиметрах от губ Шантел, — как может мужчина, находясь в здравом уме, бросить такую женщину?

— А никто и не утверждает, что ты или Брэд, — поправила себя Мэри Ротшильд, назвав актера именем его героя, — находится в здравом уме.

— А ты ведь порядочная скотина, — напомнила Шантел Шону.

Довольный ее словами, Шон вернул ее в вертикальное положение.

— Я уже пять лет не играл настоящую скотину. Мне кажется, я еще не отблагодарил за это автора.

— У тебя будет возможность сделать это сегодня, — заявила Ротшильд. — Он здесь.

Шантел посмотрела на высокого поджарого мужчину, который стоял на краю съемочной площадки, нервно куря одну сигарету за другой. Она несколько раз встречала его на вечеринках в Голливуде и во время подготовки к съемкам. Насколько она помнила, говорил он очень мало и всегда только о своей книге или ее героях. И прежде чем повернуться к режиссеру, она послала ему легкую дружескую улыбку.

Ротшильд заговорила о том, какой она видит первую сцену, и Шантел выбросила из головы все остальное. Она должна была передать крушение всех надежд своей героини и ощущение невосполнимой потери. Они с Шоном прошлись по тексту своей короткой, но трагической любовной сцены, обговаривая, под каким углом их будут снимать и как будут развиваться события.

— Я думаю, мне надо дотронуться до твоей щеки, — предложила Шантел и, приложив ладонь к щеке Шона, умоляюще посмотрела ему в лицо.

— А я возьму тебя за руку. — Шон взял руку Шантел, прикоснувшуюся к его щеке, и поднес ее к своим губам.

— Я буду ждать тебя и так далее. — Она пробежала взглядом по строчкам сценария. В это время один из рабочих с громким стуком установил дверь сарая на свое место. Шантел тихонько вздохнула и прижалась щекой к щеке Шона. — А вот тут я начну поднимать руки.

— Давай попробуем вот так, — Шон взял ее за плечи и сжимал их, пока они смотрели друг на друга, а потом мягко поцеловал в уголки

— О, Брэд, не уезжай, прошу тебя… Потом и очень-очень крепко поцелую тебя.

Шон улыбнулся:

— Жду не дождусь. Давайте-ка отрепетируем все это!

Ротшильд подняла руку. Женщина-режиссер все еще была в диковинку. И она не могла позволить себе или другим расслабиться ни на минутку.

— Я хочу, чтобы от вас шел пар, когда вы будете целоваться, — заявила она Шантел и Шону. — Плачь посильнее, Шантел. Помни: в глубине души ты понимаешь, что он уже никогда не вернется.

— Я и вправду порядочная скотина, — с удовольствием отметил Шон.

— Все по местам! Участники массовки заняли свои места. Члены операторской группы обсуждать предстоящую игру в покер приготовились снимать. Тишина на площадке! — Ротшильд прошла туда, откуда ей лучше всего было видно появление Шантел. — Пошла!

Шантел выбежала на платформу, вглядываясь безумными глазами в сновавшую вокруг нее толпу. На ее лице были написаны обуревавшие ее чувства: отчаяние, последние проблески надежды, мечта, которая не хотела умирать. Приближалась гроза, которая имитировалась с помощью спец эффектов. Грохотал гром, вспыхивала молния. Но вот она заметила Брэда. Выкрикнув его имя, Шантел бросилась к нему через толпу.

Они три раза прогнали эту сцену, пока Ротшильд не осталась удовлетворена и не решила, что можно снимать. Шантел подправили грим и прическу. И когда щелкнула хлопушка, она уверенно вошла в кадр.

Съемки первой части сцены заняли все утро. Они без конца отрабатывали ее лихорадочные поиски Брэда, то, как она пробиралась сквозь толпу и наконец встретилась с ним. Дубль за дублем она повторяла одни и те же движения, одни и те же слова, при этом камера находилась всего лишь в полуметре от ее лица.

Во время шестого дубля Ротшильд дала наконец команду «включить» дождь. Из распылителей брызнули капли воды, которые обрушились на Шантел, стоявшую рядом с Брэдом. Ее голос дрожал, а глаза были полны слез, когда она умоляла Брэда не уезжать. Промокшие и замерзшие, до самого ланча они снова и снова отрабатывали сцену, которая должна была занять на экране всего лишь пять минут.